Я пожала плечами.

— Нет.

— И Глеб тоже? — Удивлённо переспросила подруга.

— Соколовский? — Сделала страшные глаза. — Вот уж кто мне точно не нравится, так это Глеб. Ни за какие коврижки бы с ним не встречалась. Да будь он последним парнем на планете…

Я так увлеклась, что не сразу заметила, как в класс вошли трое одноклассников, среди которых был обсуждаемый нами мажор.

— Ах, вот оно что, Скворцова. Не знал, что ты так сильно по мне фанатеешь, что готова даже отрицать свои чувства. — Иронично протянул парень, хотя лицо было мрачнее туч за окном.

— Чушь не неси. — Поспешно ответила я.

Сердце колотилось, как сумасшедшее, а щеки стали пунцовыми от того, что меня поймали с поличным. Я бы никогда и ни за что не сказала что-то подобное Соколовскому в лицо. Моя спокойная жизнь была мне дорога. А я знала, что бывает с теми, кто переходит брюнету дорогу.

— Глеб, привет! — Спохватилась Ксюша, заламывая руки. — А мы вот… Про тебя говорили.

— Да мы слышали, — загоготали друзья Соколовского. — Не знал, что наша серая мышка о себе такого мнения. — Подливал масла в огонь Тимофеев.

— Не, ты слыхал? Она считает, что ты ей не пара, — Пётр Ситцев стукнул локтём любимчика класса под рёбра. А я мечтала испепелить взглядом этого придурка на месте.

— Нет, я просто сказала, что Глеб не в моём вкусе. — Поспешила хоть как-то исправить положение.

Ксюша была полностью поглощена разглядыванием мажора и летала в облаках, в то время как он сам глядел на меня тяжёлым взглядом. Его модная на тот момент причёска с длинной чёлкой, закрывающей лоб, делала его похожим на фотомодель. Не удивительно, что даже старшеклассницы по нему сохли.

Возможно, будь я хоть немного похожа внешностью на Ксюшу, тоже бы засматривалась на Глеба, ведь на самом деле он-то как раз в моём вкусе — высокий брюнет с медовыми глазами. И пусть в то время у него не было кубиков пресса, и он был долговязым подростком, уже тогда играющий в сборной по баскетболу, это его ничуть не портило.

Сглотнув, я уткнулась обратно в книгу по истории государства. Наивно решила, будто таким образом исчерпаю конфликт, и на этом всё закончится. Но не тут-то было. Соколовский словно с цепи сорвался.

Опёршись ладонью о спинку моего стула, парень навис надо мной. Я впервые оказалась так близко к противоположному полу, что невольно растерялась. Только хлопала ресницами и открывала рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Не в твоём вкусе? — Угрожающе понизил голос брюнет. — Быть того не может, страшилка. Я нравлюсь тебе. — Настаивал на своём.

— Да нет же!

Я начинала злиться, ведь говорила чистую правду. Зачем он пытался убедить меня в обратном?

Тогда, к сожалению, я не понимала… Зато теперь…

Воспоминания, промелькнувшие в голове, и тогда казавшиеся ничем не обоснованными и лишенными смысла, теперь предстают в ином свете. Мне хочется ударить себя по лбу за то, что с самого начала не разглядела очевидного. Даже тогда, когда эта цепочка с жемчужиной оказалась у меня в шкафчике.

А ведь она дорогая! Цепочка платиновая, хотя я долгое время считала, что ношу серебро. Не говоря уже о настоящем жемчуге, которым инкрустирован кулон. Кто из школьников мог позволить себе купить такой подарок?

Это ведь настолько очевидно, знай я тогда, что ношу платиновую цепочку на шее… И знай я цену настоящим камням… Наивная девчушка…

Сердце глухо, но сильно стучит в груди, когда я смотрю на Соколовского и вижу перед собой совсем другого человека.

Человека, подарившего мне дорогой подарок. Человека, который не смог признаться в чувствах, хотя, наверняка хотел, потому что подарок не забрал. Человека, спасшего меня от ублюдков, которые чуть меня не изнасиловали. Человека, который…

Погодите-ка! Платье!

Расширившимися от догадки глазами, смотрю на Глеба. И не могу поверить в то, что это может быть правдой. Реальностью.

Нет… Нет… Я же не могу быть настолько слепой? Или..?

Да нет! Где я, а где Глеб? Мы живём в абсолютно разных мирах!

Но вот она я. Лежу в его доме. В его кровати. На моей талии всё ещё покоится его рука, а сам Соколовский посапывает рядом. И это после моей истерики накануне. После того, как он мог просто выставить меня из своего особняка и не утешать.