Я же лихорадочно подключился к инструкции. Параграфы, параграфы, параграфы… Не то, не то, не то…

А многоцветное толпище двинулось на меня. Мимоходом «вскрыли» мой домик – куда двери, куда стены полетели.

Я почти упал в люк вездехода и дал команду двигателям.

Когда где-то за сопками остались самые резвые из ЭМЭМ, я, наконец, пришёл в себя. Спокойно обдумал создавшееся положение. Взялся подробно изучать инструкцию. Я же её, собственно, не знал. Надеялся на… Сам не знаю на что. Следовало навёрстывать упущенное.

Оказалось, что я форменный идиот, приступая, не изучив инструкции, к вскрытию контейнеров и тем самым выпустил джинна из бутылки.

Я вникал в описание и с плеч моих, словно сваливалась гора. Всё стало прозрачным и понятным. Я вытер пот, вылез из вездехода. И, пожалуй, впервые внимательно и трезво оглядел раскинувшуюся передо мной безжизненную и мало радостную панораму Зибера. Причудливые сопки, извечная дымка, скрывающая горизонт. Над головой косматое светило, жаркое и теоретически неуравновешенное, в смысле светимости.

Успокоенный, я уснул. А проснувшись, увидел изумительный, неописуемый по красоте вечер на Зибере. Круче и рельефнее взгорбились сопки, от них отражались лучи заходящего Фомальгаута искристыми разноцветными стрелами. То там, то здесь на мгновение вспыхивали чистейшим изумрудом или бездонной синевой смазанные контуры вершин сопок. Они как будто повисали при этом в воздухе, и нельзя было сразу определить, как далеко они расположены от меня. Дымка надвигалась, наливаясь оттенком ранней сирени…

Из состояния нахлынувшей безмятежности и расслабленности меня извлёк посторонний шум.

Позади вездехода, беспокойно переминаясь ножками, собрались все мои подопечные. Хотя они и выглядели как толпа, однако явно выделялись десятки и сотни.

Сперва у меня возникло страстное желание взобраться на макушку вездехода и выступить перед собравшимися. Сказать несколько слов о дисциплине, о подчинении младших старшему, то есть мне, о… Но, видя их покорные позы, даже раболепие, я растаял, размяк, махнул рукой и скомандовал:

– За мной!

Развернул вездеход по направлению к «Звездолёту» АМБА-13. Роботы вежливо расступились, пропустили меня вперёд и потянулись следом.

Прошли дни, недели, месяцы…

С роботами я поладил. Полным ходом развернулось строительство огромного космодрома с приёмными квадратами, с над- и подземными помещениями, складами, переходами, ёмкостями. Каждое утро, получив за ночь порцию моей мысленной информации, роботы без дополнительных наставлений беспрерывно продолжали выполнять программу строительства.

Я даже научился с ними беседовать. Особенно приятно с ними было поговорить по вечерам, когда мысли, что были введены в их мозги утром, за день приобретали наслоение собственного, роботового, соображения. Если утром они рассуждали точно так же как и я, то есть просто механически копировали меня, то к вечеру у них появлялась частичка своего «я». Правда, оно проявлялось слабенько, трудно уловимым, так что поначалу я его не всегда отмечал.

Но постепенно день ото дня их «я» крепло за счёт остаточных явлений, у них вырабатывался свой всё возрастающий механизм мышления и опыта. Практически, как мне было известно, все мои эмоции, склонности, достоинства и недостатки за счёт схемы и специальных фильтров должны начисто вырезаться и не восприниматься ЭМЭМами. Но всё-таки что-то просачивалось. А я, как все нормальные люди, имею неизбежные недостатки, порождённые нашим звериным происхождением, не совсем, возможно, правильным воспитанием, индивидуальными аномалиями. Естественно, как и все, я стараюсь скрывать свои недостатки, дабы они не бросались в глаза окружающим. Но от роботов их не спрячешь, ведь они стали частью меня. Оттого вскоре я стал примечать, как некоторые мои недостатки, порой, о которых я мог только догадываться, в усиленной и уродливой форме стали проявляться в поведении и деятельности моих единомышленников.

Может быть, это началось с самого первого дня. Мне же открылось всё после одного, казалось бы, не имеющего ко всему этому случая.

Однажды в полдень я зачем-то хотел заглянуть в свой домик. Ещё не доходя до него, я услышал заразительный металлический хохот. Хохот сопровождался хрипом испорченных диффузоров и икотой расстроенной схемы робота. Я поспешил к двери… На моей койке удобно устроился робот грязно-синей окраски. Он читал потрёпанную книгу, которую я сразу узнал – мой амулет их детства, я с ней никогда не расставался. Вполне умная и серьёзная книжка об немыслимых опытах учёных. А этот паршивец от дикого хохота карябал рваной железной подошвой нервные волокна климатической эмульсии койки, отчего и стены коробились, а домик конвульсивно вздрагивал.

На меня этот урод даже не обратил внимания.

– Встать! – я не владел собой. – Что это такое?

Грязно-синий на секунду затих и перестал портить эмульсию. Затем отключил слуховое восприятие, отмахнулся, глянул в книжку и захохотал с б?льшим подъёмом.

Я даже растерялся от неожиданности.

Полное неуважение и неподчинение авторитету человека!

Я заметался по тесной комнатке. А робот хохотал, уже не глядя в книжку.

Надо мной!

К чёрту!

Через минуту грязно-синий лежал, с глупым выражением следил, как я забросил его свихнувшийся мозг в большой мешок и вставил новый и чистый, как лист белой бумаги.