Я знаю, что она лжет.

Так же, как и я.

Мы оба прекрасно знаем, что сегодня за вечер.

– Само собой, - я делаю глоток вина из ее бокала, - И с кем на этот раз? – наблюдаю, как она отодвигает от себя ветчину и тут же накалываю ее на вилку.

– Со своим старым знакомым, - тата напряженно смотрит на небольшие пятнышки крови на моей футболке, но ни о чем не спрашивает.

Прожевав ставшим резиновым кусочек мяса, я отодвигаю тарелку в сторону и поднимаюсь на ноги.

– Очень старым? – продолжаю я нашу игру, но уже без прежнего энтузиазма, прохожу в гостиную и убавляю громкость.

– До неприличия, - тата смеется.

Я слышу, как хлопает дверца холодильника.

– Мне начинать волноваться? – кричу я ей.

– Думаю, он тебе понравится.

И тут я замечаю свой свадебный костюм. Он аккуратно лежит на диване. Я не хочу касаться его, но не в состоянии остановить свою руку. На ощупь ткань холодная и мягкая, как сброшенная кем-то кожа.

Очень символично, если подумать.

В этот день аристократы меняют темно-синий цвет на бежево-коричневый смокинг с золотистой вышивкой трилистника.

– Приезжал Клаус, - говорит тата, заходя в гостиную, я резко одергиваю руку, и встречаюсь с ней взглядом, - Он привез костюм...

Мне нужно выпить. Хотя нет. Пожалуй стоит оставить это на потом, когда станет еще хуже.

– И давно он наведывается к тебе в гости? – зло спрашиваю я, скопившее раздражение бурлит внутри, как вода в закипающем чайнике.

– Смени тон, - просит меня тата.

Я провожу рукой по лицу. Вновь ощущаю себя десятилетним пацаном, которого отсчитали за неподобающее поведение и теперь мне стыдно.

– Я в душ, - хватаю костюм и почти бегу в свою комнату.

Я часто оставался у таты, пока не получил доступ к трастовому фонду и не купил себе отдельную квартиру подальше от делового сектора. Комната почти не изменилась с того времени. На двери так же висят мои бойцовские перчатки. У окна стоит письменный стол, в углу односпальная кровать. На полу всё тот же мягкий ковер, на котором мы с сестрой делали уроки.

Время безжалостно отбирает у меня воспоминания о ней. Может быть, та репортерша была права и я начал забывать. Глаза начинает щипать от слез и я трясу головой, словно хочу прогнать их.

И у меня получается. Всегда получалось.

Стянув с себя футболку, я бросаю ее в корзину для грязного белья и прохожу в ванную. Я включаю душ и встаю под горячий дождь. Всё в своей жизни я измеряю болью. По шкале от одной до десяти. Я так привык к этому, что даже научился управлять.

Но сейчас я начинаю терять контроль.

Судорожно сглатываю и бью кулаком в стену. Брызги разлетаются во все стороны. Бью ещё раз. И еще. Пока боль в руке не вытесняет всё остальное. Я выбираюсь из ванной, в голове сплошной хаос. Меня захлестывает волна скорби, я стараюсь не утонуть в ней, не пойти на дно.

Вытираю кровь с разбитых костяшек, и подхожу к зеркалу. Начинаю изучать смотрящего оттуда парня. Я больше похож на загнанного зверя, чем на счастливого жениха, который вот-вот станет любящим мужем.

Чтобы сделал на моем месте человек? Разумный человек? Парень в зеркале отводит глаза и я беру с кровати золотистый галстук и просовываю шелковую ткань под ворот рубашки.

– Зачем ты это делаешь? – голос таты заставляет меня обернуться, она выглядит моложе в облегающем бархатном платье и небрежно наброшенной на плечи меховой накидкой.

– Что именно? Завязываю галстук? – я опять отворачиваюсь к своему отражению. Парень загнанно смотрит на меня с той стороны зеркала. Я стараюсь не встречаться с ним взглядом, и пытаюсь завязать чертов узел.

– Ты знаешь о чем я, - тата прислоняется к дверному косяку, она не спешит заходить в комнату, а просто наблюдает за мной, грудь сдавливает от учащенного дыхания, - Но я не смогу помочь, если ты будешь молчать, - я замираю, безвольно опуская руки.

Я знаю, что она хочет услышать. Этот разговор должен был закончиться еще в машине. Всё это могло давно закончиться, если бы я не был таким трусом.

– Ты была права, - вдруг говорю я, слова сами выходят из меня, проскальзывая между губами вместе с моим дыханием, - Сестра хотела бы умереть.

– Макс… - тата переступает порог и приближается ко мне, я слышу шуршание ее платья. Потом тишина и опять эти нерешительные шаги в мою сторону.

Я должен сказать это, пока не передумал. Должен за нас обоих.