— Далече до дому твоёгу? — спросила она, вглядываясь в показывавшиеся впереди трубы заводов и крыши многоэтажных домов.

— Нет. Всего десяток вёрст.

Конезица кивнула в ответ, и снова вгляделась в приближающуюся верхушку города. Всё это время она сжимала в руке небольшую склянку, похожую на ту, что защищала Мстислава от пуль. Иногда задумавшись о чём-то, начинала теребить кожаный шнурок, один конец которого был намотан на горлышко склянки, а второй можно было повешать на шею. Видимо, Слово оберег для них не пустой звук.

— Шеф! — снова позвал Никитин, — там развилка. Нам же налево?

— Прямо пойдём, — прокричал я. — Там переброшен деревянный мосток через речку. Пешими быстрее здесь будет.

Вскоре двойная колея превратилась в широкую тропу без следов телег или машин, а навстречу попался грязный мальчишка-пастушонок, машущий длинным прутиком. Он пас трёх испачканных коз, которые деловито и самозабвенно жевали траву. При нашем появлении мальчик замер с открытым ртом. Ещё бы, и кирасиры, и странно одетая процессия были незабываемым зрелищем.

Через две сотни метров мы вышли к широкому оврагу, в котором текла Малая Ельцовка. Вот только моста через неё не было. Были голые сваи, вбитые в дно илистой речушки, была тропа, прерываемая неспешным потоком мутной воды, и уходящая вверх по крутому противоположному берегу. А моста не было, словно его разобрали.

— Возвращаться придётся, — буркнул Сашка. Его оптимизм пропал, словно испарившись вслед пророненной крови и потерянным жизням после недавних событий.

Я поглядел на новенькие гвозди, торчащие из свай, а потом опустил взгляд на оружие пришлых террористов, которое висело на плотном тряпичном ремне у меня на шее. Их мы тщательно осмотрели, прежде чем двинуться в путь, и ничего подозрительного не нашли, но мне не давало покоя слово, произнесённое одним из них. Внесистемная. И бой они начали после того, как поиграли в молчаливые гляделки с девушкой. Они друг друга узнали, и молчаливая Белоснежка, как начали величать пришлую за цвет волос, на что-то надеялась, но те решили по-другому.

А если так, то и мост разобран не просто так. Вполне возможно, что на большой дороге нас подстерегают. Но если не начали новый штурм сейчас, то возможно, сил у них не столь много, чтоб распылять их по всему берегу.

Я обернулся, вспоминая грязного пастушка. Не мог он далеко отойти от дома. А это значит, что короткий путь на ту сторону есть.

— Идём вброд! — громко произнёс я.

— Как вброд? — удивился Никитин, поглядев на камыши, глиняный скат оврага, разрезанный тропой, и тихо журчащую воду.

— Ты не знаешь, что такое брод? — переспросил я, и направился к сваям пропавшего мостка. Вода была не тёплой, но и не ледяной. Ноги промокли сперва до колен, а потом и до паха. Костюм точно придётся выбросить, такой не отстирается никогда.

Сзади раздалось недовольное ржание и всплески. Лошадь, что несла трупы, не очень сильно жаловала переправы. Особенно, такие, как здесь, с илистым, вязким дном.

Перебрались быстро. А потом ещё топали по широкой тропе больше километра, прежде чем вышли к железной дороге.

Я подождал. Когда подтянутся все и подошёл к Ольге, у которой после долгого пешего марша в полной броне со лба текли ручьи пота, а волосы стали мокрые, хоть выжимай, как мочалку в бане. Она тяжело дышала, а лицо её раскраснелось, но с таким румянцем ей шло куда больше чем с болезненной бледностью.

— Как ты? — спросил я, достав из внутреннего кармана сюртука чистый платок.

— Сам не видишь? — тихо огрызнулась супруга, дунув на прилипшую чёлку.

Я взял тряпицу и осторожно протёр Оле лицо.

— Держись, мы скоро придём.

— Я устала, — вдруг произнесла Оля, поджав губу. — Давай, когда прикончим ту тварь, съездим на отдых в столицу. Высший свет поглядим.

— Тебе обязательно убивать кого-то?

— Ты не понимаешь, — прошептала она. — Пока эта тварь жива, я буду у него на крючке. Я в любой момент могу приставить к виску пистолет, выпить яду, шагнуть под поезд.

— Тоже мне, Анна Каренина, — ухмыльнулся я, подавшись вперёд и легонько поцеловав супругу в солёные губы. — Ты поезд на скаку остановишь, в горящий Зимний войдёшь.

— Чудище! — раздался рядом женский вопль. — Володычица, чудище полозети!

Я обернулся, думая, что это кричит Огнемила, но оказалось, орала её служанка.

— Пойду вразумлять гостей, — произнёс я на ухо Ольге и отправился вперёд, к самой железной дороге. Не дойдя до рельсов около пяти метров, остановился и развернулся. Конезица сидела на своей лошади, вытаращив глаза на железного монстра, несущегося к нам. Телохранители и служанка побледнели до состояния китайского фарфора и бросали взгляды то на меня, то на свою повелительницу.