По возвращении в Лондон у Оливье оставалось еще пять месяцев на подготовку к приезду Монро. Он уделял много времени благотворительной деятельности — организации, постановке и выступлению в ночном ревю в пользу благотворительного артистического клуба, — а также своим новым обязанностям — преемника Ноэля Коуарда, двадцать лет возглавлявшего опеку над сиротами из актерских семей. Коуард, поселившийся на Ямайке, вносил некоторый вклад в организацию ежегодного благотворительного представления ”Ночь ста звезд”, но основное бремя легло на плечи Оливье, которому приходилось не только проводить бесконечные репетиции, но и обеспечивать участие таких популярных американских актеров, как Джек Бэнни, Боб Хоуп и Тайрон Пауэр. А Вивьен в это время уже ждал новый контракт. В апреле, после пятинедельного турне по провинции, она возвращалась на лондонскую сцену в роли губернаторши леди Александер Шоттер в ”Афере на Южном море” — фарсе Коуарда из колониальной жизни. Спектакль имел шумный успех и выдержал в “Лирик” двести семьдесят шесть представлений.

Продав дом в Челси, Оливье жили теперь в тихой Белгрейвии в элегантном коттедже, снятом на девять месяцев у сэра Уильяма Уолтона. Но вскоре после премьеры “Южного моря” произошло событие, которое заставило их искать себе и новое пристанище в Лондоне, и замену в спектакле для Вивьен. В возрасте сорока двух лет, к своему великому удивлению и со смешанным чувством радости и страха, леди Оливье обнаружила, что она беременна. Двадцать два года прошло с тех пор, как она родила своего первого и единственного ребенка.

Сэр Лоренс был счастлив. Его сын от первого брака, которому исполнилось девятнадцать лет, находился в Германии, отбывая воинскую повинность в чине второго лейтенанта в Колдстримском гвардейском полку. Теперь Оливье хотел дочку, и они уже выбрали имя: Кэтрин. Вивьен заверили, что, несмотря на выкидыш, случившийся в 1944 году во время съемок “Цезаря и Клеопатры”, она сможет родить крепкого и здорового ребенка. Тем не менее ей порекомендовали прекратить выступления с начала августа. Ребенка ожидали в декабре.

Как раз в это время театральная жизнь Лондона била ключом, и Вивьен твердо решила принять в ней самое активное участие, прежде чем выйти во временную отставку. Сначала со свойственной ей энергией она взялась за подготовку к блестящей “Ночи ста звезд”. Вместе с Оливье и Миллзом она потратила тридцать четыре часа на репетиции четырехминутного номера “Цилиндр, белый галстук и фрак”. Незабываемая июньская ночь в ”Палладиуме” достигла своей кульминации, когда традиционное исполнение песенки и чечетки было прервано неожиданным появлением Боба Хоупа, который увлек сэра Лоренса на тур вальса. Затем, две недели спустя, Вивьен должна была вместе с мужем участвовать в самом нашумевшем событии года — приветствовать Мерилин Монро на английской земле. С тех пор как Оливье встречался с ней в Нью-Йорке, Мерилин успела подчинить себе весь шоу-бизнес и воцарилась на страницах светской хроники. Поскольку среди незанятых звезд Голливуда она пользовалась максимальным спросом, ”Фокс” был у нее в руках, и в феврале она с триумфом вернулась на студию, удовлетворившую все ее требования: право вето при выборе ролей и режиссеров, право сделать один фильм на стороне и четыре телевизионных шоу в год. По условиям нового контракта она могла рассчитывать по меньшей мере на восемь миллионов долларов дохода в ближайшие семь лет. Кроме того, огромный интерес прессы к Мерилин подогревался разговорами о ее вероятном вступлении в третий брак с недавно разведенным Артуром Миллером — солидным, спокойным интеллектуалом в очках и вечной трубкой в зубах, уцелевшим в эпоху маккартизма. Наконец при сенсационных обстоятельствах (русская княгиня-белоэмигрантка, работавшая репортером в “Пари-Матч”, разбилась насмерть, преследуя их на машине) Монро и Миллер без всяких церемоний зарегистрировали свой брак, а венчание состоялось в Вестчестерском графстве. С некоторыми сложностями Миллер раздобыл временный заграничный паспорт. Поездка в Англию стала их свадебным путешествием.

Самолет с Миллерами на борту приземлился в Лондоне 14 июля с часовым опозданием; их багаж состоял из двадцати семи мест (ему принадлежали три). Их сразу же вынудили дать пресс-конференцию, которая по накалу страстей оставила нью-йоркскую далеко позади. Репортеры забирались на стулья и буфетные стойки. Фотографов сталкивали на пол. И Оливье, и Миллеров загнали куда-то в угол. Наконец, оказавшись за прилавком, уставленным безалкогольными напитками, они приступили к ответам на вопросы. Мисс Монро, будто созданная для жизни в хаосе, объявила, что встреча “организована прекрасно”. Она говорила бойко, но еле слышно. Сэр Лоренс занимался тем, что своим сильным голосом доносил ее ответы до собравшихся. Леди Оливье хранила спокойствие и невозмутимость, ей вопросов не задавали. Мистер Миллер время от времени вымученно улыбался. Он вынес это тяжкое испытание, как и все такого рода появления на публике, с выражением оскорбленного достоинства — вылитый Эйб Линкольн, совершающий турне по глухому Югу с лозунгом освобождения негров.

Позже в отеле “Савой” состоялась более официальная пресс-конференция. На этот раз Оливье держался весьма авторитетно, словно доброжелательный дядюшка, присутствующий на трудном экзамене своей одаренной племянницы. Поток глупых вопросов не иссякал: “Правда ли, что мисс Монро душится перед сном “Шанель № 5”? Верит ли она в страсть через семь лет? Как бы она определила, что такое интеллектуал? Намерена ли она в самом деле сыграть Достоевского?” Сэр Лоренс повторял вопросы в микрофон с нарочитой серьезностью, заставлявшей их звучать еще более пошло.

Пока не исчезла прелесть новизны, пребывание Монро в Англии возбуждало огромный интерес публики. Каждое ее движение, будь то посещение театра или прогулка на велосипеде, фотографировалось во всех подробностях и преподносилось как сенсация. Одна лишь “Таймс” не пожелала уделить ей то внимание, какого обычно удостаивался официальный визит. Это побудило редакцию лондонской “Дейли Миррор” обрушиться на орган правящих классов за “замалчивание выдающихся событий” и за то, что, “отводя двести сорок строк на обзор каталога для садоводов, газета ни единым словом не упоминает о мисс Монро”.

Молодоженам удалось скрыться от любопытных глаз за 125 фунтов в неделю — столько стоила аренда “Парксайд хаус”, загородного дома, принадлежащего лорду Мору, с одиннадцатью спальнями в Суррее. После двухнедельных развлечений начались съемки в “Пайнвуд студиоз”; первым шел эпизод, в котором американскую хористку представляют великому герцогу Карпатскому Карлу и она получает приглашение на ужин в посольство. Монро явилась на работу в сопровождении вице-президента своей компании, гримера, парикмахера, повара и телохранителя. Представив ее остальным актерам, Оливье предложил: “Почему бы нам не пройти прямо на съемочную площадку, там сейчас строят декорацию бального зала, это может вас заинтересовать".