Погода была идеальной для того, чтобы спрятаться в сухой и теплой таверне с каким-нибудь согревающим напитком, но юноша не рискнул. Он и так привлек к своей персоне слишком много внимания.

На рассвете, когда отсыревший город только начал просыпаться, он направился к базару. Дождь закончился пару часов назад, и сейчас на город опускался туман. Сонные жители выползали из своих домов. Грузная женщина в грязном переднике выливала помои прямо на мостовую, заставив принца шарахнуться в сторону, старый рыжий булочник открывал свою лавку. Жизнь закипала с новой силой точно после зимнего застоя.

Не откладывая, Фрэнсис прошел к булочнику.

– Добрый день, господин, - булочник почтительно кивнул, глядя на принца с подозрением и даже с легким испугом.

Выглядел тот так себе: мокрый и грязный с головы до ног, да еще и с брызгами крови на потрепанной одежде. Его меч, не идеально начищенный, как раньше, сразу привлек внимание продавца. Он весь сжался под взглядом молодого незнакомца.

– Чего-то хотели?

Фрэнсис кинул несколько купюр на прилавок.

– Да. Хлеба на все.

Глаза булочника расширились при виде денег, цепкая рука мигом смахнула их с прилавка.

– Конечно-конечно! Сделаем все в лучшем виде!
– суетливо залопотал он, вытаскивая широкую льняную тряпицу.

Разложив ее как широкий платок, он принялся складывать на нее свежие булки хлеба, от которых изумительно пахло. В животе у юноши утробно заурчало от одного только аромата.

– И воздушный пшеничный, и ржаной с отрубями, все положу. А вот этот чесночный багет еще горячий, супруга только вытащила из печи. Положить парочку?

Фрэнсис просто пожал плечами, нахмурив брови и посмотрев на дверь. Пора было убираться из этого городка.

Булочник завязал большой узел на льняном платке и торжественно вручил принцу. Кивнув вместо благодарности, тот подхватил хлеб и пошел на выход.

На базаре он купил еще мешок картофеля. Взвалив его себе на спину, направился к окраине города, но увидев крохотную книжную лавочку, притормозил. Проклиная себя за слабость, вошел внутрь и купил пару книг. Одна по грамоте, а вторая обычная книга детских сказок. Такие он не читал, у Ерсэль всегда находились для него оригинальные истории. Скорее всего, ею же выдуманные, однако он помнил как они ему нравились.

Он старался думать поменьше о том, что делает.

Путь назад был куда быстрее. В очередной раз Фрэнсис подумал, что это Сату тянет его за волшебную нитку, которую успела привязать за его нутро. Это точно не была любовь. Он чуть не рассмеялся.

Принц не верил в эти нелепости. Душа его не болела, его не рвало на части.

Но одно он знал точно. Он привязался к ее дому, к ее теплу и к ее детям. И это становится для него губительным. Фрэнсис застрял здесь.

Забыл о потерянном Даре, об укравшей его вшивой Сиротке, которую поклялся разорвать на части. Забыл о Стеклянном сердце, которое нужно его священной земле. Его дому, Кальдеррану.

И его затянувшееся пребывание в женском уютном домике, к тому же, дарило ей ложную надежду на будущее. А он не считал себя настолько мерзким, чтобы просто пользоваться положением, не думая о последствиях.

Шагая по лесу с дурацким мешком картошки, он все больше приходил от своих действий в тихий ужас. Ему то и дело хотелось швырнуть поклажу в ближайшие кусты и бежать отсюда без оглядки.

Эта поклажа была жутко тяжелой. Не физически, ибо для крепких мускул принца такой мешок был сущей ерундой. Но тяготила она его морально, он сам себя не узнавал.

"Дьявол, да я как растекшееся желе!" - ныл под нос принц, перехватывая поклажу поудобнее.
– "Видели бы меня сейчас братья или отец! Со смеху бы умерли! И это Фрэнсис, которого боятся от мала до велика в Кальдерране? На побегушках у обычной бабы, что подняла для него свой подол!"

И как бы он себя не обзывал и не обсмеивал, а проклятый мешок тащил сквозь темный влажный лес, вместе с узлом хлеба и книгами подмышкой.

Дом Сату был совсем близко, принц чувствовал даже на расстоянии, его тепло, уютный дымок из трубы. Усевшись под деревом, он дождался кромешной темноты, как самый последний и жалкий трус. Так себя и чувствовал. Просидел на трухлявом бревне до самой ночи, чтобы не попасться Сату на глаза. Было стыдно, неловко, погано, но он твердо решил, что пора двигаться дальше. Пузырек для Сиротки еще был запазухой, а сам он стоял только в начале пути. И он не имел права сходить с выбранной дороги ради собственного спокойствия и комфорта. Помимо Дара был еще источник жизни, о котором ему рассказал Освальд. То самое Стеклянное сердце. Фрэнсис не может променять судьбу народа на остаток жизни (пусть и очень притягательный на его вкус) в этом лесу.

Так вот, когда, по его мнению, достаточно стемнело, он поднялся с бревна и снова взвалил мешок на спину. Подхватил остальное и направился к притихшему в ночи домику.

Все спали, и стены теплого дома остывали быстрее, чем в начале осени. Сколько он тут пробыл? Несколько месяцев.

Только сейчас осознал, что осень давно закончилась, воздух стылый, а жухлая трава вся померзла и покрылась местами ледяной коркой. Дыхание зимы уже начинало холодить шею.

"Прощай, Сату. Прощайте Эйнар, Матти".