— Ты вернулась за Милой? — Ярослава старалась говорить ровно, не показывать своих эмоций. Но ей это давалась с трудом.

— Д-да. Я спряталась за кустами, боялась даже дышать. Мила лежала на том самом месте, где я ее бросила. — Василиса громко всхлипнула. — Он… он раздел ее, трогал везде и… — Девушка свесилась с лавки, ее вырвало. — Ее тело содрогалось при каждом толчке. Она выглядела как тряпичная кукла. Я не могла сделать и шагу, не могла отвести от нее глаз! А потом леший неожиданно сказал: «?Ты следующая», и посмотрел в мою сторону. Я так сильно испугалась, что бросилась бежать. Не помню, как оказалась дома.

— Так вот что сталось с Милой! Все думали, что она сбежала из-за своего женишка! — Прохрипел старик и бросил кочергу на пол, а мгновение погодя, кинулся за ведром и тряпками, чтобы прибрать за внучкой.

Ярослава призадумалась, без интереса наблюдая, как старик вытирает пол. Она не встречала леших, но и не слышала, чтобы они насиловали юных девиц. В народе сказывают, что лесные хозяева и правда могут принимать облик человеческий, чаще всего предстают как немощные старики. Поговаривают, что они заманивают в гущу леса беспечных людей, да так глубоко, что те не могут уже отыскать обратной тропы. Пожирают лешие их, иль в услужение берут — никто не знает, покуда никто еще, после встречи с лешим не воротился, чтобы поведать истину.

— Как ты выбралась из леса? — спросила Ярослава.

— Сказала же уже, кинулась прочь, да так, что лапти растеряла. До самой избы неслась без оглядки.

— И почему ты мне, своему родному дедушке, не рассказала, а какому-то незнакомцу сразу поведала? — Старик поджал губы, обиженный недоверием любимой внучки, но ругать не стал. Убрал грязные тряпки на улицу, вылил там же воду, и тихонько подошел к Василисе, да принялся нежно поглаживать ее по голове.

— Боялась, что ты сочтешь это россказнями! Иль же, что целомудрие потеряла и так оправдать себя пытаюсь! А путник сказал, что Милу видел. Дедуля, мне так страшно! Я боюсь выходить из дому! Мне кажется, что этот леший следит за мной! — Василиса кинулась в объятия старика и снова заплакала.

— Надо к старосте бежать, поднять мужиков, да поймать тварь! — ярость в словах старика так и кипела.

— Утром. Время позднее. Негоже по ночам по лесу темному ходить.

— Прав ты, юноша, прав. Да вот сердце болит, что не могу прям сейчас пойти за помощью. — Старик приобнял внучку покрепче и взглянул на путника. — Как звать-то тебя, добрый молодец? Смотрю, юн ты еще совсем, щетина не тронула лица, хотя ростом как настоящий богатырь.

— Яр… Ярослав, — неуверенно ответил путник. — А Вас как величать?

— Иван Мельник я. Отец мой тоже Иваном был. — Представился старик. — Что ж, Ярослав, оставайся на ночь у нас. Вдруг леший нагрянет, как обещал. Тут-то мы его с тобой и схватим. За помощь заплачу. Монет не так много, но вот зерном поделиться смогу вдоволь.

— Не нужно мне платы за это дело, но от еды для меня и коня моего не откажусь.

— Спасибо тебе, добрый молодец! Можешь на лавке плащ оставить, да лишние вещи. Отдохни, пока я ужин состряпаю.

— Простите, но плащ мне как вторая кожа, а меч, как рука. Не сочтите за грубость, но все оставлю при себе. — Ярослава хотела помочь, но не желала раскрывать свою личность. Будет спокойнее, если никто не догадается, что она скрывает.

— Как знаешь, твоя на то воля.

На том и порешили. Старик принялся за ужин. Василиса прислонилась к руке Ярославы и уснула крепким сном. Устала девица, вымотал ее страх.

После ужина, укутавшись в плащ, Ярослава прилегла на лавку, что стояла ближе всего к двери. Она долгое время лежала, вглядываясь в темноту, почти не смыкала глаз. Мысли о смерти мавки не давали покоя. Совесть, будто червь, вилась где-то глубоко, вгрызаясь в самую душу. Мила уже была не человеком, но это не уменьшало терзаний. Из-за рассказа Василисы перед взором Ярославы стояла пренеприятная картина. Что-то подобное она как-то раз видела в покоях Отрады, когда зашла к сестре поздно вечером с княжеским поручением. Но там хотя бы никто не умирал, да и не принуждал их никто. Здесь же тошнота наворачивалась от одной мысли о содеянном этим гадом. То, что это был вовсе не леший, Ярослава почти не сомневалась. Не смыкала глаз девушка еще по той причине, что насильник заприметил следующей Василису. Рыжеволосая девушка вслушивалась в каждый шорох, каждый скрежет за окном. Глубокой ночью она вышла из избы на фырканье встревоженного Бурана, но никого не обнаружила. В этом же заверила и проснувшегося старика. С восходом солнца Ярослава устала от беспокойного сна и встала окончательно.

К утру нагрянула недобрая весть. Как только прокричали петухи где-то вдали, старик ушел в деревню, поговорить со старостой, а вскоре с громким возгласом ввалился в избу:

— Василиса пропала!

— Василиса? — рука Ярославы сразу легла на рукоять меча. Девушка тут же поднялась с лавочки, так и не донеся ложку завтра до рта. — Та, что сватают всем?

— Да. С матерью поругалась, да сбежала средь ночи. Не первый раз уже, но то, что случилось с Милой…

— Ох! Это он! Это точно леший ее забрал! — девица, едва продрав глаза от сна, залилась слезами. — Я Василиса и она тоже. Видать спутал из-за имен нас. Вновь из-за меня кто-то пострадает!

— Ну же, ну же, не плачь, дитя. Ты не виновата. — Старик погладил внучку по волосам и поцеловал в макушку.

— Вы рассказали о Миле жителям деревни? — Ярослава проверила ножны, перстень на цепочке, надела избитые долгой дорогой сапоги и вышла из избы. Вслед за ней выбежал старик. Василиса же осталась внутри, приоткрыв дверь на щелочку.

— Да, рассказал. Жители негодуют. Родители Василисы в печали теперь, а бабка ее вовсе без чувств свалилась. О! Вот и староста с остальными к нам спешат. — Старик указал на группу приближающихся мужчин.