— Что с тобой? Тебе плохо? Надо взять себя в руки, Ирэна, — обеспокоено шепнула мне матушка.

Я молча села в карету, содрогаясь от озноба.

Быстрей бы всё это закончилось.

В придворном храме всё горело золотом: подсвечники, ризы на статуях, сами статуи… Золото — как символ продажности всего сущего, символ власти, подчиняющей любого человека, высасывающей простую жизненную радость… Я стояла перед алтарём и меня шатало. Казалось, многотонный храм давит на меня всей своей готической тяжестью.

В этот раз Криштиан был одет на удивление прилично и современно. Только во всё белое. Даже без браслетов и ожерелий, однако лицо было замазано и тушью и пудрой, и я поняла, что он менял черты своего лица не только ради меня. Принц-разбойник… Как в той сказке про девушку, заблудившуюся в лесу и нашедшую пристанище в хижине разбойников. Героиню страшной истории спасла старушка, спрятавшая её за печкой. А вот другой, не главной девушке повезло меньше — разбойники отрубили ей палец с кольцом… Интересно, а я — главная героиня или нет? Может сейчас кто-то на небе пишет мою историю и решает: убить ли Ирэну во втором акте? Или в шестом?

Сам король вручил нам высокие светлые свечи из воска, и я заметила, как сильно дрожит моя рука. Мой жених показался мне мёртвым, он даже не поздоровался со мной и не оглянулся, когда я вошла.

Ролдао в парадном чёрном мундире высился по правую руку от брата. Его серые глаза лишь мельком скользнули по мне, но я не поняла их выражения. Да и не старалась, если честно. Король, королева и принцесса Алессандра заняли места позади. По мою левую руку стояла Марселия, которая выглядела чудо как хорошо.

А должен был — отец.

Кардинал, похожий на красно-белого попугая, что-то читал звучным красивым голосом, хор пел, а я чувствовала жар и как под фатой по коже течет пот. Выдержать! Выстоять! Но больше всего на свете хотелось скинуть с головы фату и выбежать прочь. Не к Лианору, нет. Просто в леса, в горы… Как жаль, что Алейшо де Аншо, благородный разбойник, оказался в итоге принцем…

Кардинал обратился к моему жениху, упоминая несколько его имён. Одним из них действительно было имя Алейшо. Ну хоть в чём-то не солгал…

—… берёшь ли ты в жёны…

— Нет, — вдруг перебил его Криштиан. — Не беру. Я передумал.

Я медленно обернулась к нему. От потрясения у меня даже туман перед глазами рассеялся.

— Ваше высочество? — пробормотал сбитый с толку кардинал.

— Я передумал жениться. Сеньорита свободна.

Громкий голос принца разнёсся под высокими сводами. Все замерли, все звуки стихли.

— Криштиан, — прорычал король, — это уже слишком.

Сын обернулся к отцу, пожал плечами:

— Ничего не поделаешь. Насильно нас не повенчают, папенька.

— Я долго терпел твои чудачества, но всему есть предел!

Видя, как судорога дёргает левую щёку Алехандро Четвертого, я вдруг поняла, что безумно боюсь этого человека.

— Придётся ещё потерпеть, — рассмеялся Криштиан, разводя руками, и добавил капризно: — Я ещё молод, мне слишком рано связывать себя узами брака.

Он направился было к выходу, но король рванул его за рукав.

— Ты хочешь оказаться там же, где уже был? — прохрипел, другой рукой пытаясь освободить себе ворот. — Ты этого хочешь?!

Криштиан криво улыбнулся и наклонился к отцу:

— Почему бы и нет? Вот только скрыть этого уже не удастся, Ваше величество, — подмигнул ему. — Скандал будет не замять.

Я не понимала о чём они. Мои руки так тряслись, что свечка потухла и выпала из них. Оба мужчины обернулись на стук и посмотрели на неё.

— Гнилое семя гнилого дерева, — прошипел король. — Мне жаль, что я женился на твоей матери, Криштиан…

Мой несостоявшийся жених насмешливо выгнул бровь. Меня поражало его спокойствие. Лично мне хотелось срочно забиться под одну из скамей храма и сделать вид, что я — мышка. Летучая. Король в гневе был ужасен.

— Что ж, — процедил он, — решай, конечно, сам, сын. Вот только там ты окажешься не один. Я уничтожу все семена этого дерева.

И тут Криштиан побледнел. И это было видно, несмотря на весь слой пудры.

— Ты не посмеешь, — прошептал он, но голос его сломался.

Король злобно и торжествующе глянул на сына.

— Увидишь, — тихо предупредил Алехандро.

Я не поняла, о чём они говорят, но сразу поверила ему.

Криштиан с минуту смотрел в глаза отцу, словно пытаясь увидеть в них что-то, а затем его губы вдруг нервически дрогнули, брови сошлись на переносице, а глаза полыхнули. Он молча наклонился, поднял мою свечу и вложил мне в руку. Затем обернулся к застывшему высокопреподобию.