С князя чужая грязь, что с гуся вода. Он не изменился в лице, не отнял руки от горла лживого брата, не отвёл от него взгляда. Воля Сэта звучала властно, холодно и хлёстко как пощёчина. Отрезвляла и унижала.

— Говори, куда княжну увезли.

— А сам как думаешь? Кому твоя баба сдалась? Врагов у тебя много. Больше, чем ты сам думаешь.

Князь ждал предательства, искал предателя среди росомах, как говорила Кайра, но не сыскал обманщика среди братьев. До этого дня.

Седовласый воевода выступил из-за плеча князя, не сдержал гнева.

— Ты что себе удумал, Йон? Князь тебя золотом одарил, крышу над головой дал, из грязи в благородные мужи вытащил, а ты ему за это ножом в спину отплатил?! — разрывался воевода. — Моя бы воля, я бы тебя к лошади привязал и калёным железом гнал, пока кости не сотрутся.

— Тише, дядька, — поморщился Йон. — Не видишь, толкуем?

Сэт убрал руку с горла росомахи, но не отвёл взгляда.

— Не скажешь?

— Не скажу.

— Будь по-твоему.

***

Вода в лохани окрасилась от крови. Князь смывал разводы с рук. Думал о словах Йона. Воевода стоял рядом, взял чистый рушник с рук девушки, отослал её, чтобы лишнего потом не болтала, и без того перепугано смотрела на князя в белой рубашке и по локоть в чужой крови. Своя на боку натекала под свежими повязками, вопреки наставлению лекаря отдыхать и не тревожить рану, пока не начнёт заживать.

— Чистой воды принести? Умоешься.

— Нет.

Сэт вытер руки, чувствуя, будто следы братской крови въелись в его кожу вместе с грехом. Брат предал его, но, как бы князь ни желал, оставался для него братом по крови. Сколько раз они оба в крови купались, сколько раз друг другу жизнь спасали, закрывая спины от вражеского меча или быстрой стрелы, а теперь что? Он вот этими руками дух из него выбивал, чтобы узнать, куда утащили бабу.

Не простую бабу. Его жену.

— Что прикажешь?

— Собираться в путь.

— Хорошо подумал?

— Хорошо.

Старик покачал головой.

— Воля твоя князь, да только стоит ли враждовать с медведями из-за девки? Княжна она или нет, а сколько люда из-за неё поляжет? Мы с медведями заключили мир. Ещё одно племя объединилось с нами. Может, цена не так велика за эту дружбу?

— Дружбу? Ты что «дружбой» назвал, старик? — Сэт позволил себе поднять голос на старшего, посмотрел на воеводу. — Жену медведю отдать? Ты забыл, кто перед тобой? Забыл, за что народ за мной пошёл?

— Не простой медведь, Сэт. Сын князя. Старший. Понравилась ему твоя юродивая. Всё княжество заметило, а ты, дурень, слепой не видишь, что девке здесь не рады. Чахнет.

— Вижу.

— Отпустил бы ты её…

Отбросив рушник воеводе, росомаха пошёл по двору к конюшне, чтобы не взболтнуть лишнего от злости. Воевода за ним не пошёл — отправился отдавать распоряжение князя. Сэт не рассчитывал на понимание, но росомахи — гордый и свирепый народ. Они не прощают нанесённого оскорбления. Он доказал это, когда штурмом брал Лисбор, захватывал лисьего княжича и кровью смывал нанесённое оскорбление, а теперь его посмел оскорбить медвежий княжич — и он должен стерпеть? Потому что девка не такая ценная? Потому что народу она не понравилась?

— Князь.

Сэт остановился, посмотрел на боярина Крута, который шёл к нему решительно и уверенно. Не иначе как первым услышал волю князя.

— Воевода говорит, что ты войско собираешь. В Скогенбрун. Воевать с медвежьим князем, чьи послы у нас девку сволокли ночью.

Сэт ждал, что он скажет. Знал, какие речи пойдут, но надеялся, что Круту хватит ума смолчать.

— Погонялись мы ночью за ними знатно, да только надо ли оно нам? Порченная ведь. Не лучше ли её медведям оставить, чем кровь за неё проливать? Сам знаешь, о чём народ судачит, как бы тебя на смех не подняли и гнев народа не настиг. Одни беды у нас с её появлением в Стронгхолде. Сам два раза чуть голову не сложил, пока за неё в бой кидался. И ради чего? Ни ума, ни наследника. Мы тебе другую невесту найдём, здоровую, из племени. Главное, что лисий княжич с нами остался. Слава росомашьему Богу, что прокаженную от нас забрали.

Сэт терпел долго, но за нанесённое оскорбление отвечал сразу. Накопленная злоба князя обрушилась на боярина с такой силой, что крепкий мужик сел на землю, схватился за разбитый нос.

— Ты забыл, бояр, с кем разговариваешь? Забыл, что о моей жене? Убирайся с глаз моих прочь, пока я тебе шею не переломил. Ещё раз услышу из твоего поганого рта что-то о княжне, я тебя своими руками убью. Не пожалею.

Боярин не посмел что-то сказать. Поступок Сэта поразил его настолько, что Крут сидел на земле и не чувствовал, как горячая кровь льётся по губам и стекает на рубаху.

Сэт глухо рыкнул. На улице собрался люд — посмотреть, что за шум, кто посмел разозлить их князя. Пытливые и испуганные глаза смотрели на них, но никто из росомах не решился сказать слово поперёк князю или укорить его за поступок. Они его боялись.

Сэт развернулся, побрёл в дом сменить повязки на потревоженной ране. Он видел, как мужи подоспели на помощь к боярину. Взяли его под руки, довели до лавки. Князь злился. Этна заметила его на пороге дома, ушла с его пути, не обронив ни слова. В горячую голову умную мысль не вложишь.