Мир, о котором они так долго мечтали, и новый рассвет Лисбора — то, ради чего они, привыкшие решать дело миром, ковали мечи и заготавливали стрелы.

Благополучие и свобода Лисбора — то, что они желали так сильно и вопреки всему. Мысль о лучшем будущем для народа придавала им сил, и лисы воспрянули духом, готовясь к войне. Народ княжества слишком озлобился на росомашьего князя. Не простил ему смерти ни господина, ни госпожи. Не простил, что против их вол и поперёк лисьих законов посадил на трон чужака.

Чем ближе был день отмщения, тем сильнее росло внутри Кайры сомнение: свобода её брата и народа или жизнь князя росомах? Смерти ему она не желала, но знала, что среди лисов найдутся обозлённые и разгневанные — росомахи погубили не одну семью за время своего правления. И где та грань, где одно кровопролитие кончается, чтобы вновь не началась война?

Не приведёт ли кровавый путь отмщения к ещё большей беде? Не пожалеет ли она о своём решении, когда увидит, как матеря вновь теряют сыновей?

А потом пришла война — жестокая, беспощадная. Она разоряла их земли, княжество за княжеством. Не оставляла им ни единого шанса на мир, и вместо одного врага — их стало двое. Спасение Тельконтара откладывалось, как и возвращение Лисбора лисам, а план — объединиться с врагом и вместе дать отпор — показался Кайре единственным спасением для них всех.

***

Кайра понимала, что это рискованный шаг — собрать всех князей в одном месте и обратиться к ним за помощью в этой войне. Но она была готова поступиться многим ради мира. За последние годы она настолько устала терять близких, что не хотела ждать дня, когда смерть заберёт у неё последнее дорогое, что есть. Она боялась потерять сына. Боялась, что больше никогда не увидит Тельконтара. Она не хотела снова слышать плач матерей, которые не дождались сыновей. Не хотела видеть, как каждый день растут могильные курганы.

Это единственный выход.

И всё же на душе было неспокойно. Она привыкла принимать решения холодно и взвешено с тех самых пор, как осталась одна. С тех пор, как её девчонкой бросили в лесу, будто ненужную вещь. Разговор с Сэтом дался ей тяжелее, чем она думала, и Кайра неосознанно шла всё дальше и дальше от лагеря, где воздух был чище и холоднее. Здесь она могла вздохнуть полной грудью, вдали от сотни глаз, что смотрели на неё в ожидании приказа. Общество князя росомах не нравилось лисам, но они должны любым способом сохранить его жизнь, закопав топор войны в землю. Другого пути просто нет. Или они объединятся, или весь мир сгорит в огне, когда Волки вновь ступят на земли их княжеств.

Время забыть старые раздоры.

Кайра остановилась, услышав всплеск воды. Ещё слишком рано, чтобы осётр бился о воду с отчаянием и яростью, желая завершить свой путь рождением новой жизни. Никто из лагеря лисов точно не следовал за ней. Княжна выглянула из-за дерева, положив ладонь на грубую кору ясеня. Ей показалось, что духи сыграли с ней злую шутку. Что зрение обманывает её, выдавая желаемое за действительное. Но как такое возможно?..

Возле реки стоял мужчина, раздетый по пояс. Его рубашка и кафтан лежали в стороне на вынесенной течением на берег дерева, не пережившего бурю. Потемневшая от времени серая рубаха со следами крови у рваных краёв бережно сложена. Из-под вещей едва выглядывает рукоять меча — так, чтобы не бросалась в глаза и не привлекала внимания сразу, но и не мешала хозяину резко схватиться за оружие, если нагрянет беда. Мужчина не замечал её; он ополоснул лицо холодной водой, шумно и с усталостью выдохнул. Над его губами клубился пар от дыхания. Вблизи воды было ещё холоднее, но холод зимы словно бы его не трогал. Он привык к нему.

Взгляд Кайры скользнул выше от мозолистых рук мужчины к его груди, а потом к бокам — свежие раны ещё кровоточили, но уже не угрожали его жизни. Но не они привлекли внимание. Шрам. Тонкая полоска шрама под ребром. У Кайры перехватило дыхание, она вжалась ногтями в кору дерева, с трудом подавляя в себе желание пугливо отступить, словно и не было тех лет, проведённых в лагере лисов, когда она менялась, становилась старше и твёрже. Словно она снова обернулась той девчонкой, которую против воли везли в Стронгхолд. Она ощутила чувство съедавшей её вины, словно она сама, своими руками, нанесла ему ту рану, которая едва не стоила ему жизни. Этот шрам напоминал ей о том, кто она и чем заплатила за свою жизнь и желание остаться с братом.

Мужчина вдруг поднял голову. С чёрных волос тонкими струйками по коже стекала вода. Он посмотрел прямо на неё. Янтарное ожерелье на шее стало неимоверно тяжёлым, и Кайра потянулась к нему рукой, касаясь пальцами сквозь одежду. Всё те же глаза — цвета верескового мёда — пристально смотрели на неё. В них читалась заинтересованность и смутное узнавание. Он тоже не сразу узнал её, и прежде чем успел что-то сказать, Кайра уже сделала шаг в его сторону.

Он резко отвёл взгляд. Кайра настолько окунулась в прошлое, что не услышала, как их потревожили. Она проследила его взглядом и увидела женщину с мальчиком на руках — медведицу. Мальчик был ровесником её сына, может, немного младше. Чернявый и большеглазый. В чертах его лица легко угадывалось родство с медведицей и Визэром. Этого хватило, чтобы боль отрезвила её и остановила. Кайра вспомнила, кто она. Той девчонки больше нет. Есть только княжна Лисбора, дочь Торвара Рыжего.

Рядом с медведицей остановилась девочка с яркими рыжими волосами. Молодая лисица смотрела на чужачку настороженно и внимательно, словно ждала от неё какой-то беды.

— Не бойтесь, — обратилась к ним Кайра, решив, что сейчас самое время отбросить прошлое и вспомнить о настоящем. — Откуда вы?

— Рейтхол, — ответила медведица. — Волки напали на нашу деревню.

— Ступайте за мной.

Кайра развернулась, подавляя в себе желание в последний раз посмотреть на призрака из прошлого. Визэр, как и она, не обронил ни слова.