Для израненных магов это приговор. Приходится закалять «фарфор». Упорно, шаг за шагом укрепляя волю и тело. С одной стороны так готовят боевого т’хава. Чтобы его на пике гибкости умертвить и сделать из хребта хлыст. К тому времени он выгрызет немало агонарских глоток. Покрытый шрамами от ножей пытавшихся защититься. Это не впервые оскалившийся щенок. Быть оружием и после смерти для них — высшая честь от Охотников из Чёрного Леса. Мага, раненого глубоко в свой пик, лучше оставлять в покое. У него страдает не тело, а разум, его врачевать сложнее.

Отчасти я даже был рад, что прошли те времена, когда агонарцы с большими армиями вторгались на наши земли. Слишком уж часто покалеченные маги выбирали вместо жизни свой «путь чести» и шли на полшага раньше мечников, расчищая соратникам путь. Мы же живём в лучшее время, вот только это не значит, что солдаты не гибнут в сражениях, а маги не сходят с ума после стычек с магами противника. Масштабы стали меньше, а оттого — потребности. Меньше, но ненамного.

— Это было прекрасно! Они говорят-то с трудом, а водяными брызгами управляют так, что забудешь о чём думал! — Повелитель вёл пса и посмеивался себе.

«Конечно, они просто привыкли к преследующей боли и элементарно не могут описать её проявления из-за того, что говорят ещё плохо», — мысленно поддакнул я, примечая искоса, что Тень надел Шкуру и трусит чуть поодаль.

— А какие цветы по желанию девочка одна могла выращивать прямо на глазах! Попросишь голубую орхидею — вырастит! И тут же, на этом же цветке и ромашка тебе будет, и лилия!..

«…и гибкая лиана, которая обовьёт шею агонарцу и будет медленно сдавливать до тех пор, пока он не издаст последний вздох. А девочка будет смотреть на это с таким спокойствием, словно ничего особенного не происходит. Да, такими „талантами“ и разбрасываться!..» — я медленно свирепел. Слишком уж мне было хорошо известен процесс выращивания из нежных детишек хладнокровных чародеев. Мне претило знание не только по причине моего непосредственного участия в деле.

Император улыбался воспоминаниям, когда я просто искоса поглядывал на его радость. От её бессмысленности было тошно. Кому-кому, а Императору не знать о творящемся в казармах любых направленностей?.. Уж ему-то известно гораздо больше! Чего стоит отсутствие Тени! Повелитель, обходящийся без помощника-телохранителя? Или разум покинул его, или…

— Я знаю. То же, о чём не знаю — догадываюсь, — голос Императора царапнул меня где-то у самого горла.

— Повелитель? — во взгляде этого странного в своём многообразии проявлений нелия застыла опасность. Я мог храбриться, но всё же не мог не напрячься.

— Каждый из подобных нам делает всё, чтобы подопечные не знали испытанных нами… неприятностей. Мы закрываемся от близких фальшью и продолжаем делать своё дело, — Император с застывшей улыбкой следил за дорогой. — Но самая большая ложь достаётся именно нам от нас самих. Мы боимся признаться себе, что мы такие же слабые. Мы не позволяем признаваться просто потому, что последствия нашей слабости чудовищны. Однако, вместе с признанной слабостью мы получаем самую большую награду.

— И что это за награда? — умозаключения Повелителя завели меня в тупик, превратившись из лабиринта в замкнутый круг.

— О, ты не готов узнать о ней, — он покачал головой. — Совсем не готов. Может, никогда и не будешь.

«Да неужели?» — меня мало пугала догадливость Императора. Меня не впервой укоряли в чрезмерной серьёзности, но чтобы вот так, как глупое дитя оставить в безвестности, да ещё и обвинить в каком-то уродстве, умолчать о нём и высмеивать мою недалёкость? Худшим в этом положении было то, что я сам видел себя этим ребёнком, ощущал неполноценность, хотя, кажется, жил для того, чтобы услышать похвалу из уст Повелителя, увидеть хотя бы жест, улыбку, взгляд, предназначенный лишь мне. А выходило иное — высмеивание, презрение, отчуждение. Снова.

«Плевать!» — скажи мне то же самое любой из Хранителей Твердынь, горечь обиды, может, и не посетила меня вовсе. Но мой собеседник был тем, кем он был, и я ничего не мог с этим поделать. Он не продолжал, и неприятное чувство отступало с молчанием. Я же не стал распалять думу — со мной просто играли, пока не поняли, что у куклы лопнула где-то нитка. Было ли это иллюзией, проверять не решились. Мало ли что можно ненароком оторвать?..

Врата в город, кажется, избавили меня от новой тирады Императора. Может, Повелитель и не собирался завязывать новый разговор, да только правды я никогда бы и так не узнал. Опять же из-за того, что взрослые держат детей подальше от того, что их якобы не касается. Смех, да и только.

В конце концов, и усадьба показалась. Повелитель позволил слугам занять себя и увести в покои, а я смог наконец-то избавиться от дорожной одежды в укромном уголке. В небольшой приёмной, совмещающей комнату отдыха и довольно захламлённый рабочий уголок, я развалился в кресле и вытянул ноги, хотя до спальни было рукой подать. Лишь здесь я мог позволить себе вздохнуть с облегчением, пинком отправить в угол скинутые сапоги, заныть в тон уставшей спине и потянуться со всей неторопливостью.