— Это правда, наставник доволен мною, а я собою — еще больше. — Линэль подколола последний локон булавкой, с россыпью маленьких алмазов на головке. — Все.

В этот момент раздался стук в дверь, и, получив разрешение, в гостиную вошел король.

— О, папочка, давно не виделись.

— Услышал от Лоренса, что ты опять в столице. — Он склонился и поцеловал дочь в щеку.

— Ой, не обнимай, иначе повредишь прическу. Я только ее доделала, придется все сначала начинать.

— И тогда я все же не выдержу и умру от скуки, — простонал Лидэль, который при виде отца тут же выпрямился и подобрался, словно был солдатом на смотре у генерала. — Она эту-то прическу делала два часа.

— Вот попроси после этого брата составить тебе компанию на прогулке, — деланно вздохнула Линэль, опускаясь на диван рядом с отцом. Он был эльфом достаточно сдержанным, даже мрачным, и особо никогда не проявлял любви к детям, хоть и интересовался их жизнью — только вот дел у его величества было столько, что не хватало времени даже на сон, не то что на четверых отпрысков. Однако несмотря на внешнюю холодность отца, Линэль своей юной женской душой чувствовала, что он их очень любит, и уже научилась этим пользоваться.

— И зачем я озвучила тебе свою просьбу?

— Потому что молодым леди не следует одним отправляться на прогулку. А я смогу тебя защитить.

— Ха, пока ты будешь махать своим мечом, я легко спасу нас обоих.

— Я не машу мечом! — искренне возмутился Лидэль: хоть он этого бы никогда не признал, но мнение отца о нем было едва ли не основополагающим его жизни, его мечтой было заслужить одобрение отца.

— А ваш наставник по фехтованию утверждал обратное.

— Это было лет шесть назад!

— Пять, — шепотом поправила Линэль, якобы обращаясь к отцу. Лидэль прожег ее взглядом, и в этот момент в дверь снова постучали, и в гостиную вошла одна из служанок с большой красивой коробкой.

— Его высочество, кронпринц Лоренс просил передать вам, ваше высочество, — служанка поклонилась.

— Что это? — в недоумении поинтересовалась Линэль: у нее со старшим братом отношения, конечно, были не настолько плохие, как у Лидэля, но и любви между ними не было, скорее ярая неприязнь. Поэтому подарок от Лоренса был таким же невероятным событием, как дружба матери с теткой Астерой. Линэль бы быстрее поверила в то, что братец решил подшутить над нею. Единственное, что радовало ее, это присутствие отца — что бы не придумал Лоренс, прямо сейчас он выставит себя перед папой не в лучшем свете.

— Его высочество просил передать платье для первого бала принцессы. Он желает ей приятного вечера и чтобы она покорила все сердца, дарит ей это платье.

Служанка открыла коробку и отступила. Линэль полезла внутрь и с застывшей на губах улыбкой достала платье. Оно, и правда, было великолепное — явно сделанное под заказ у лучшей портнихи Листерэля, из дорогого шелка, с изящной, цвета темного серебра, блестящей вышивкой по подолу и рукавам, расходящимся к запястьям. Это было даже не платье, а произведение искусства, и только Лидэль знал, почему сестра едва удерживает на лице улыбку: цвет. Платье было насыщенного темно-зеленого цвета. Линэль ненавидела зеленый и все его оттенки, в ее гардеробе не было ни одного платья, шарфа или накидки такого цвета. Отец же, не посвященный в столь придирчивые вкусы дочери, благосклонно взглянул на платье.

— Оно чудесно, — едва сдерживая гнев, произнесла Линэль, обращаясь к служанке. — Передай его высочеству мою благодарность. Он… угадал со всем, мне даже не было известно, что мой брат настолько хорошо знает мои вкусы.

— Очень красивое платье, — одобрил король. — Ты будешь блистать на балу.

Фальшивая улыбка слетела с лица Линэль, как только за отцом закрылась дверь.

— Как я его ненавижу! — прошипела принцесса. Лоренс специально прислал ей это мерзкое платье при отце, чтобы он увидел, и она после не могла его выкинуть, одев другое. Теперь в лице отца старший братец выглядел настоящим эталоном любви и заботы, при этом, на самом деле, он подло отомстил, вынудив Линэль провести первый в ее жизни бал — важное событие для каждой девушки — в зеленом платье, которое она весь вечер будет мечтать содрать с себя!

— Тебе идет зеленый, — расхохотался Лидэль: его перекошенное лицо сестры лишь повеселило. — Очень красивое платье.

— Вот сам его и надевай. — Она бросила платье прямо ему в лицо.

Трава мерно шелестела, легонько прогибаясь под приятным теплым ветерком. Нейлин с Эстель лежали на нагретой за день земле, в окружении полевых цветов. Над их головами расстилалось ночное небо — темно-синее полотно с россыпью ярких звезд, словно мантия древнего волшебника. Странный покой снизошел на их юные мятежные души.

— Я вот думаю: какими мы будем?

Он не видел, но почувствовал, что Эстель слабо улыбнулась. Это была ее первая улыбка со дня смерти Фельела.

— Не знаю. Папа говорит, что жизнь бывает слишком непредсказуемой. А если рассуждать логически, то наша бессмертная жизнь дает нам время на то, чтобы изменить любую вещь, что нас не устраивает.

— Это воодушевляет, — признался Нейлин. Они с Эстель понимали друг друга и без слов: они выросли вместе, были словно две половинки одного целого. Это была не любовь в обычном его понимании, скорее Нейлин назвал бы это родством душ. А вот Эстель говорила, что так проявляется дружба.