Она прекратила помешивать отвар, отложила ложку в сторону и вперилась в меня цепким взглядом.

— Позже, девочка. Сначала Мэнни накормит тебя и исцелит раны, — сказала она. — У тебя много, очень много ран, — она поднесла руку и дотронулась до моей груди, — и там тоже болит. Но душевные раны исцелить я не в силах.

Мэнни подвинула ко мне чашку с отваром.

— На, выпей. Сейчас я принесу тебе поесть.

Я, не раздумывая, выпила горьковато-кислый отвар. В голове моментально прояснилось. Боль исчезла.

Затем с аппетитом съела овощной суп и хлеб, что приготовила Мэнни. Она заставила меня съесть и кусок пирога, уверяя, что от него поднимется настроение. То ли действительно пирог был волшебным, то ли подействовала ее сила убеждения, но после обильной трапезы чувствовала я себя так, словно никто не бил меня накануне.

— А теперь, — усаживаясь напротив, сказала Мэнни, — можем и поговорить.

Я сцепила руки в замок, чувствуя легкое волнение. Ведь сейчас многое зависело от Мэнни и того, что она скажет. Согласится ли на мою просьбу обучить своему дару. Надежда разгоралась в моем сердце. Надежда на то, что с меня снимут все обвинения. Надежда на мою свободу. Надежда на то, что я смогу хоть изредка, хоть издалека видеть Морана… Я решила не только развить свой дар видеть скрытые вещи, оправдать и доказать свою невиновность, но и остаться жить в этом мире. Ведь здесь живет он…

— Когда мы первый раз пришли к вам с Мо…с Хранителем, — начала я говорить, — вы сказали, что у меня очень необычная кровь.

— Ты любишь его, — резко прервала меня Мэнни.

От неожиданности я забыла, что хотела произнести.

— Что? — вырвалось у меня, — кого?

— Ты любишь его, — уверенно повторила Мэнни, — любишь Хранителя.

— Я…не…– я с глубоким вздохом тряхнула головой и посмотрела ей в глаза. — Да. Вы правы. Я люблю его.

— Я знала это уже тогда, — с печальной улыбкой сказала травница, — в нашу первую встречу. Мне жаль тебя, девочка. Ни одна женщина на свете не может любить Хранителя. Такая любовь не принесет ничего, кроме горечи и пепла. Хранитель стоит значительно выше простых смертных. Его призвание предопределено. Его жизнь посвящена свету и людям. В ней нет и никогда не было места для земной любви. И вы никогда, никогда не будете вместе. Вам даже находиться рядом друг с другом нельзя, девочка!

От ее слов пробежал холодок. Я закрыла уши руками, я не хотела это слышать! Каждое ее слово ударяло меня.

— Я знаю! Знаю! — воскликнула я, — прекратите!

Она удовлетворенно кивнула.

— Я рада, что ты это понимаешь. Но вот что, девочка. Твоя любовь противоестественна. Ты должна вырвать ее из своего сердца, как сорняк. Вырвать с корнем и выбросить. Иначе она иссушит тебя, лишит сил и разума, — травница перешла на шепот, — Мэнни может помочь тебе в этом. Я могу приготовить для тебя отвар. Особенный отвар…Всего несколько глотков — и твои воспоминания о нем развеются как дым. Ты забудешь все: его имя, его лицо, все, что с ним связано. И когда в следующий раз ты его увидишь, то уже не узнаешь. Ты исцелишься от этой любви.

Я пораженно молчала. Ее предложение казалось заманчивым. Забыть его… Не оплакивать мысленно больше будущего, которого у нас никогда не будет. Не вспоминать мгновения счастья, что были в прошлом. Не искать повсюду его глаза в настоящем.

Я отвернулась к окну. Вот по той тропинке мы вместе шли. А за этим столом пили травяной чай с Мэнни и смеялись. Потом много чего произошло, но влюблена я была уже тогда. Наверное, я влюбилась уже в первый день нашей встречи. В первую же минуту. А теперь… Выпить — и забыть. Нет памяти — нет боли.

— И нет любви… — задумчиво произнесла я, поворачиваясь к Мэнни, — спасибо вам большое за помощь. За то, что предложили мне. Но я отказываюсь. Да, моя любовь болезненна и причиняет страдания. Но она не противоестественна! Она чистая! Моя любовь никогда не иссушит мой разум. Она меня наполняет. Она дает мне силы к борьбе. И пусть она несчастливая, но это самое ценное, что у меня есть. Не стоить пытаться отнять у меня и это.

Я замолчала, исподлобья глядя на Мэнни. Глаза ее ярко блеснули, а губы растянулись в улыбке. Она встала со стула и подошла к шкафу.

— Хорошо. Очень хорошо, — произнесла она, — боль способна не только истязать дух, но и придавать сил. Если ты сможешь справиться с этой болью, значит, сможешь справиться и со всем остальным.

Я ошарашенно взглянула на нее.

— Вы меня проверяли?

— Проверяла, — весело ответила Мэнни, усаживаясь на стул и протягивая мне тонкую веточку дерева, усеянную горстью оранжевых листьев, — возьми ее в руку. И не выпускай, пока не закончим разговор.

Она положила мне в ладонь ветку. Ничего необычного я не почувствовала. Ветка и ветка. Я зажала ее в руке и повторила свой первый вопрос:

— Мэнни, в прошлый раз вы сказали, что у меня какая-то интересная кровь. Что вы имели в виду?

Мэнни нахмурилась и сжала губы в тонкую полоску. Она ответила не сразу.

— Запах, что исходит от твоих вен и жил, я не встречала много лет, — сказала травница, — очень древняя кровь… Хранящая в себе память далеких предков и их историю. Историю, что погребли под руинами, засыпали прахом и затопили кровью.

— Я не понимаю… — прошептала я.

— Что же тут непонятного, девочка? — сказала Мэнни, — в твоих жилах течет кровь древних людей, которые тысячелетиями населяли эти земли.