Я торопливо прижала палец к его губам, не желая слышать окончания этой нелепой фразы.

Он меня обесчестил. Он. Меня.

— Если кто-нибудь узнает, чем мы тут занимались, твоя репутация будет погублена, — продолжил Мар, убрав мою ладонь от своего лица. — Я не могу этого допустить.

Вот настырный! Да не хочу я замуж! Я от прошлого замужества еще не оправилась. И вообще ничего хорошего в браке нет. После свадьбы надежды превращаются в тыкву, принц в жабу, а золушка в ломовую лошадь.

— Ты наследник престола. Вряд ли король одобрит такой союз, — ухватилась я за последнюю надежду вразумить торопыгу. — Думаю, у родителей на тебя определенные планы. Супер-пупер выгодный политический брак с принцессой какого-нибудь богатого государства.

Марамир поморщился. Похоже, я потопталась по его больной мозоли.

— С отцом я разберусь сам, — он посмотрел в сторону двери и с заметным сожалением спустил меня со своих коленей, — надо идти. Уже поздно. Нельзя чтобы нас застукали наедине.

Его взгляд жадно прошелся по моему красному платью. Даже свободная туника не скрывала внушительную выпуклость у него в паху.

— Завтра я попрошу твоей руки у Его Светлости Сандарина Гааля.

Вздохнув, я покачала головой. Ну, упрямец!

* * *

Время приближалось к полуночи, но я надеялась, что Галя еще не ложился: нам предстоял серьезный разговор. В большой, центральной, комнате моего опекуна не оказалось, и я толкнула дверь в маленькую, боковую, где он устроил себе кабинет. Угроза нежеланного брака заставила меня напрочь забыть о приличиях. Я даже не постучала.

Длинное помещение тонуло в тусклом мерцании масляной лампы и куче всякого хлама. Вдоль стен тянулись высокие стеллажи с книгами и разными странными предметами. Вероятно, это были магические артефакты. На полу тут и там громоздились картонные коробки и деревянные сундуки. С открытой полки блестящими глазами-бусинками на меня таращилось чучело вороны. Мне показалось, что я зашла в оккультную лавку.

За столом на фоне стрельчатого окна восседал владыка всей этой готической свалки — Его Светлость любитель фиолетовых камзолов. Правда, сейчас на нем была туника приятного лазурного цвета. А еще неожиданно — квадратные очки в толстой черной оправе.

При виде меня, застывшей на пороге его мрачной обители, Сандарин вздрогнул, выронив из руки овсяное печенье, а потом сдернул с носа очки и торопливо затолкал их в верхний ящик рабочего стола.

— Что ты здесь делаешь? — проворчал он, так же нервно и суетливо пряча от моих глаз книгу, которую читал.

Мне почудилось или его острые скулы порозовели?

— Дело есть, — с умилением я воззрилась на стакан молока и миску, полную печенья, рядом с рукой Его Светлости. Даже злодеям-интриганам ничто человеческое не чуждо.

Проследив за моим взглядом, Галя недовольно фыркнул и заслонил этот трогательный натюрморт фолиантом с черепом на обложке.

— Какое дело?

Ворот его голубой туники был распахнут, а кусочек красивого рельефного торса — обнажен. На груди лежала растрепанная серебристая коса.

С тихим шорохом я закрыла за собой дверь. Пока я медленно шла к столу Сандарина, его взгляд скользил по моей фигуре, туго обтянутой смелым платьем. Никак не получалось понять, нравится ли колдуну то, что он видит. Его лицо оставалось бесстрастной маской.

Приблизившись, я опустила ладони на край темной лакированной столешницы.

— Завтра Его Высочество принц Марамир попросит у тебя моей руки.

Глаза Сандарина едва заметно округлились.

— Вы же знакомы всего несколько дней.

Теперь колдун смотрел на меня иначе. С интересом. Оценивающе. Так мужчины смотрят на женщину, пытаясь разгадать причину ее мистического успеха у противоположного пола. Взгляд Его Светлости словно говорил: «Ну надо же. Не ожидал. И что же в тебе такого особенного, Варвара, раз ты за трое суток свела наследного принца с ума?»

— Надеюсь, мне не надо напоминать суть нашего уговора? — Галя переплел длинные пальцы в массивных перстнях. — Ты должна затащить Его Высочество в постель, а не под венец.

— В моем мире мужчины с радостью прыгают в постель к женщине, а вот к алтарю ее ведут неохотно. У вас, похоже, наоборот.

Чувствуя себя коварной соблазнительницей, я наклонилась над столом, за которым сидел Сандарин, но колдун, к его чести, не опустил взгляд на мои свободные от корсета прелести — с насмешливым выражением он смотрел мне в глаза.