— Он тебе часом не наврал? — хмыкнул Чжао Юньлань. — Неужели у твоего безграмотного клана не было другого символа для горы?

К счастью, Ван Чжэн была воспитанной девушкой, умеющей подавлять порывы ударить шефа по лицу.

— Восьмиугольник представляет собой божественную гору, на которой стоит Столп Природы, — объяснила она. — Приходить сюда было разрешено только главе клана.

— Но вокруг этой горы нет ни одной реки, — нахмурился Чжао Юньлань.

— Прошло много лет, — нерешительно возразила Ван Чжэн, — местность могла измениться.

— Невозможно, — отрезал Юньлань, — если восьмиугольник в круге означает гору, окружённую реками, это ещё можно понять. Но круг не может означать просто “воду”, в письменности Ханьга нет других примеров подобной двойственности.

Ван Чжэн поражённо уставилась на шефа: она всегда считала его хорошим, но не слишком трудолюбивым человеком, а он за несколько дней сумел так хорошо узнать традиции клана Ханьга.

Вскинув голову, Юньлань посмотрел в сторону Столпа:

— Духи гор и рек… Люди Ханьга много поколений пользовались Столпом Природы и защитной магией Луобула. Должно быть, им было известно нечто большее: если похороны в воде способны уберечь душу от плена, то я нахожу весьма странным тот факт, что круг снаружи восьмиугольника обозначает воду.

— Хранитель предполагает, что в воде кроется слабость Столпа?

— Почему бы не попробовать? — усмехнулся Чжао Юньлань.

Палач Душ поднялся на ноги, а Юньлань махнул рукой Ван Чжэн и нетерпеливо постучал пальцем по часам.

Она послушно втянулась внутрь.

Палач Душ позволил туману исчезнуть и вытянул руку над снежным покровом: сугробы вокруг Столпа мгновенно начали таять, потекли шустрыми ручьями к его основанию.

Дрожащая башня чудесным образом замерла, словно схваченное льдом древнее чудовище.

Палач Душ приблизился и остановился у края маленького озерца, глядя оттуда на Столп. Всё больше и больше снега таяло под его повелевающей рукой, и ручей среди замёрзших гор окреп и набрался сил, а затем пробился сквозь снежный покров и змеёй обвился вокруг Столпа.

А Чжао Юньлань услышал далёкое эхо. Услышал сразу, как пропала туманная стена. Подумал сначало, что в этом снова виноват Столп, но вскоре различил в отдалённом шёпоте отчётливые слова:

— Ещё не стар… Ещё не стар, но опустошён…

На Юньланя накатило странное знакомое чувство — как тогда, после землетрясения. Голос приблизился, очаровал его, потянул за собой.

— Камень, ещё не стар, но опустошён, — пробормотал Юньлань, невольно отзываясь на этот зов, — вода, ещё не холодна, но уже скована льдом; тело, ещё не жившее, но уже мертво; душа, ещё не сгоревшая, но расколотая на части…

Палач Душ обернулся к нему: лицо его было скрыто туманом, но острый взгляд пронзил Чжао Юньланя насквозь. Он быстро очухался и с силой потёр лоб: кажется, это была очередная иллюзия. Столп Природы словно пытался отыскать к нему подход и подманить поближе.

Опустив голову, Юньлань заметил на снегу неяркую вспышку белого света: прямо из воздуха за спиной Палача Душ появилась фигура и занесла над ним гигантский топор.

С самого начала этой заварушки Чжао Юньлань не снимал руки с рукояти своего пистолета. И теперь стремительно вытащил его и без промедления нажал на курок.

Пуля вошла противнику прямо в лоб, и в то же мгновение Палач Душ развернулся в чёрном непроницаемом вихре и отразил удар топора своим клинком. Взвизгнул металл, и они отлетели друг от друга; Юньлань увидел, что владелец топора носит белую призрачную маску. Из пулевого ранения на его лбу сочилась тёмная кровь.