— Госпо-о-о…

Пронзительный вопль сменился бульканьем, а потом прозвучал хлопок, похожий на взрыв наполненного водой воздушного шара. Что-то влажное брызнуло на кожу девушки. Она вздрогнула и, дотронувшись до жидкости на щеке, растёрла её между подушечками. События всё так же смахивали на бесконечный кошмар.

В отдалении снова раздался хлопок. Второй, третий.

Эйвилин зажмурилась.

Зашелестели одежды. Незнакомец наклонился к ней, небрежно и бестактно схватил за прядь. Острые когти приподняли подбородок.

— Ты не мертвая.

Он не спрашивал – констатировал. Невзирая на ситуацию, в которую ей посчастливилось угодить, Эйвилин не сдержала смешок. В очередной раз мимо. Вновь повезло.

Смерть и та отреклась от неё. Не сказать, чтобы это радовало.

Её спаситель равнодушно наблюдал за маленькой истерикой. Он не думал ни утешать, ни прерывать её: идеально прекрасные черты портила абсолютная, необъятная скука. Вряд ли его занимало что-нибудь, кроме желания побыстрее избавиться от незваной гостьи.

— Полукровка.

Пренебрежительность, с которой он бросил одно-единственное слово, разозлила Эйвилин. Она ударила его по руке, до сих пор сжимавшей её волосы, и гневно посмотрела в непроглядно-чёрные глаза «спасителя». Скука не исчезла с его красивого лица: он взирал на нее как на пустое место или крохотную досадную неприятность, – однако хватка разжалась. Он отпрянул, поднял фонарь, чтобы затем немо возвратиться к прерванному занятию – прогулке. В тёплом свечении девушка разглядела за его спиной два огромных чёрных крыла.

— Куда мне идти?! – крикнула она ему вслед. – Как мне выбраться?!

Он не потрудился ответить – лишь лениво нарисовал в воздухе незнакомый символ. Земля содрогнулась – и обрушилась прямо под Эйвилин.

Тяжкий сон разомкнулся, выпуская на волю изголодавшиеся тени. Они взметнулись до потолка, поползли по стенам, зашептали – и в этом шёпоте девушка расслышала страх. Почти осязаемый, он наполнял их безумные метания, множился, пока они сбивались в плотный ком, чтобы несколько мгновений спустя рассеяться сгустками тумана.

Где-то за дверью дважды ударили часы. Стояла глухая светлая ночь. Из-за ветра ветви дерева, растущего под самым окном, царапали по стеклу. В отдалении рокотали волны.

Шум города исчез; сменилась и приевшаяся за две недели обстановка: вместо серой тесной квартирки девушка очутилась в просторной комнате с расписанными на старинный манер стенами. Никаких костей или опасных тварей, жаждущих полакомиться человеческой плотью.

Обычный кошмар.

Эйвилин кое-как села на кровати, преодолевая ужасную слабость, и в полумраке разглядела исцарапанные колени, бинты на запястьях и бежевое ночное платье. На ребре ладони обнаружился ожог. От внезапного приступа паники воздух застрял в горле: она вспомнила о пожаре, о выстреле, ранившем Лис, о призраках родителей, зовущих её к себе… А ещё о человеке, которого она тоже похоронила вместе с империей.

В ноздри ударила фантомная вонь дыма – с ней проник лёгкий, едва улавливаемый аромат конфет. Девушку затошнило.

Тот, кто померещился ей в огне, сгинул в беспощадной революции. Его разорвали на части антимонархисты – ни почестей, ни могилы.

Принцесса шатко добралась до зеркала. Вцепилась в деревянную раму. Собственное отражение состроило ей кривую улыбку.

«Почему же ты жива? А? Почему?».

— Чтобы отомстить, – проронила она. – Я выживу всем назло, лишь бы разнести по кирпичикам твой мир, Элерт.

Сыщет она поддержку или нет, с Лис или без неё – ничто не играло роли, ничто не помешало бы. Понадобится сжечь Сорнию – она сожжёт, заставит его увидеть этот конец и возведёт на руинах новую империю. Ей даже люди не нужны… Откликаясь на её мысли, в зеркале, прямо за спиной, мелькнуло долговязое чудовище. Оно уставилось на неё пустыми глазницами, повело мордой – и пропало, стоило девушке развернуться к нему.

Эйвилин привалилась к комоду. Задетая локтем расчёска упала на пол, приводя в чувства.

Нет, нет, нет, нет… Неправильно. Так нельзя. Принцесса не превратится в погибель своего народа, как бы он к ней ни относился. Ложные пропаганды пробудили ложные устремления. Люди ведомы; откуда им понимать, что им запудрили мозги ради неблагой цели. Много ли хорошего сделало для них правительство Росса? Презрение мира да раздор в стране.

Сорнийцы повинны в глупости, но остальное – заслуга канцлеров.

Осторожно приоткрыв дверь, девушка вышла в коридор. Лампы не горели: электричество отключали после двадцати часов и давали не ранее шести утра. График она заучила наизусть.