Боборыкин протянул Денису серебро. Тот поклонился воеводе до земли и вышел из съезжей избы.

Как только он вбежал домой, жена начала допытываться:

– Что воеводе от тебя понадобилось? Опять крест целовать заставляет?

– Сейчас поедим, душа моя, и в дорогу начнём собираться, – ответил Денис. – Изутра в Новгород отправимся.

– На ярмарку? – обрадовалась Варвара. – Давно мечтала. Сапожки хочу к весне купить…

– Не в тот Новгород мы поедем, Толганя! – засмеялся Денис. – В другой. О нём говорили когда-то: «Никто не может противиться Богу и Великому Новгороду».

– Он далеко?

– Очень далеко, голубка моя. Больше семисот вёрст ехать. Хорошо хоть не верхом: кибитка прибудет на рассвете.

– Когда ж мы вернёмся сюда.

– Уже летом, видимо. До Новгорода ехать недели две, а то и поболее, ежели дорогу сильно развезёт. Оттуда столько же, а сколько там пробудет, Бог весть. Мне этого Боборыкин не сказал.

Весь вечер супруги собирались: укладывали в дорожный сундук рубахи, ночные сорочки, портки, Денисов зипун, Варварин шушпан… Поднялись затемно. После утренней молитвы и завтрака муж тепло укутал Варвару, да и на себя надел тулуп поверх кафтана: весна начиналась только по календарю, ночи по-прежнему стояли морозные.

Вскоре послышалось ржание, звон колокольчика и погромыхивание кибитки. Денис с женой ненадолго присели на дорожку и вышли во двор.

– Ай да Боборыкин! – ахнула Варвара. – Крепостных своих катает в крытых возках!

– Дурочка! – захохотал Денис. – Михайло Васильевич не простой крепостной. Мне велено беречь его как зеницу ока.

Услышав его смех, из кибитки выглянул курносый мужчина в шапке, отороченной собольим мехом. Выражение его квадратного лица было надменным и нетерпеливым.

– Чего мешкаете? – крикнул он. – Полезайте скорей!

Варвара толкнула плечом мужа и шепнула ему на ухо:

– Вот это крепостной!

– А ты чего ждала, душа моя? – прыснул Денис и помог жене забраться в возок. – Он дела большого боярина ведёт.

Кони тронулись. Кибитка затряслась и поползла к Никольским воротам тамбовского острога. Проехав мост через Студенец, она набрала скорость и покатилась по ещё не раскисшей полевой дороге на северо-запад, в сторону Москвы.

Около часа седоки ехали молча. Затем дворовый Боборыкина вытащил из-под сиденья баклагу с хлебным вином и солёную осетрину.

– Угощайтесь! – буркнул он. – Когда ещё до корчмы доберёмся.

– Великий пост же, – робко сказал Денис.

– У возка крыша надёжная. Господь не увидит, – с усмешкой ответил Михаил, наливая Денису и Варваре хлебное вино. – А ежели и увидит, то простит. Как же в дороге без ентого дела? Со скуки помрём. Ехать нам долго. Недели полторы, а то и поболее.

– Тяжёлая дорога у нас будет, – сказал Денис. – Её ведь скоро развезёт.

– Доедем с Божьей помощью, – махнул рукой дворовый Боборыкина. – Всё в Его руках…

– А в Новгороде долго пробудем? – полюбопытствовала Варвара.

– Не должны, – ответил Михаил.– В вотчине Романа Фёдоровича три деревни пропали. Как отыщем их, так и сразу поедем назад.

– Пропали деревни? – поразился Денис.

– А то нешто! – усмехнулся дворовый Боборыкина. – Роману Фёдоровичу денежки требуются, вот он и продаёт свои новгородские земли одной вдовой княгине. Купчую подписал… но вдруг обнаружилось, что деревенек-то и не хватает.

– Куда ж они делись?

– А пёс их знает. В царёвой грамоте они имеются, а в писцовых книгах их нету. Значит, вроде как и не существует они вообще. Вдова во всём Боборыкина винит, обманщиком зовёт, договор расторгнуть хочет. Вот я и еду на поиски тех селений.

– Долго искать будешь? – заволновалась Варвара.

– Одному Богу ведомо. Ну, ещё дьякам и подьячим из Поместного приказа. Но ты не робей. Ежели и застрянем в Новгороде, с голоду не помрём, на улице не окажемся. Жить будем как заправские купцы, в добром заезжем доме. Серебра Боборыкин не пожалел: это ж дело его чести, – ответил Михаил.

Кони тянули повозку по бледной среднерусской дороге. Мимо серых остовов деревьев. Мимо полей, укутанных весенним снегом – грязноватым, пупырчатым, будто бы покрытым мурашками. Мимо озёр, только-только собравшихся избавляться ото льда. Время от времени Варвара видела гусей, лебедей и цапель, прибывших к летним обиталищам и теперь бесприютно летающих над речными закраинами.

Ночевали седоки в постоялых дворах придорожных сёл и городков. Ни Москву, ни Тверь им посмотреть не довелось: повозка обошла оба города стороной. Она тащилась по древнему пути через Волоколамск, Микулин, Торжок и Валдай. Когда-то, в удельные времена, купцы проложили его, чтобы не платить таможенные пошлины тверским князьям. С тех пор он и сохранился.

В Валдае кибитка остановилась на ночь, а на рассвете поползла в сторону Новгорода.

– Всё-таки не забыла меня Ведь-ава, – вдруг сказала Варвара. – Не размок ещё наш путь.