Она не поняла сперва, уставившись на мужа, а уразумев, решительно помотала головой.

— Мне не нужно ничего! И так сундуки ломятся да полны шкатулки!

Князь хмыкнул, не поверив.

— Подумай хорошенько, — сказал он с едва слышимым лукавством. — После мне скажешь.

Ярослав помолчал, пытаясь рассмотреть что-то в ее лице, а потом спросил.

— Кто еще ведает?

— Ну что ты! — разозлившись немного, Звенислава притворно стукнула мужа кулачком по руке. — Уж коли я даже тебе не сказывала!..

— Вот и славно, — он усмехнулся. Возмущенная жена его позабавила. Все лучше, чем когда с опущенным лицом разглядывает пол под своими ногами. — Чеславе скажи, коли хочешь. А больше пока никому!

Звенислава подняла на него встревоженный взгляд. Перехватив его, Ярослав покачал головой.

— Лучше не болтать напрасно. Много злых языков да ушей нынче на Ладоге.

Он отпустил ее и отошел напиться к ковшу с водой, что стоял на лавке у двери. Звенислава невольно пошла за ним, не успокоенная его словами. Он сделал несколько долгих, жадных глотков, и она отвлеклась, заглядевшись на пару капель, медленно стекавших по его шее да широкой груди.

— Неугомонная, — Ярослав с упреком покачал головой, поставив на место ковш. — Тебе не о чем тревожиться.

— Откуда злые языки? Все говорят, что тебя любят на Ладоге! — Звенислава и впрямь не унималась. Взяла мужа за руку и требовательно потянула на себя. — И Крут Милонегович, и Чеслава...

— Ну хоть в чем-то они схожи, — он хмыкнул сперва, а после погладил ее по затылку и завел за ухо длинную прядь вновь растрепавшихся волос. — Не всем по нраву пришлось, что я твою родню принял, пообещал пойти бить хазар по весне.

— Да как же так! — Звенислава даже вздохнуть от охватившегося ее возмущения не смогла. — Ведь ты с дядькой Некрасом союз заключил, даже я знаю!

Глядя на нее, Ярослав вдруг расхохотался. Беззлобно, но искренне, от души. Она посмотрела на него с сомнением во взгляде: Доброгнева Желановна говорила, что из-за дитя непраздная баба может плакать пуще обычного али смеяться против своего обыкновения. А вот про мужей дядькина жена ничего такого не рассказывала.

— Напрасно я тебе на вече тогда пойти воспретил. Ты бы боярина Гостивита и усовестила, — отсмеявшись, сказал Ярослав. — Непросто с боярами договариваться, Звениславушка.

— Ты же князь, — она сердито тряхнула распущенными волосами, заявив с обезоруживающим простодушием. — Они тебе повиноваться должны.

— Мне дружина повинуется, — он покачал головой уже без улыбки, сделавшись вмиг серьезным и смурным. — А бояре да люд... то другое. Ты вот с братом своим по лесу верхом катаешься, а боярин Гостивит и рад рассказывать каждому, кто слушать готов: мол, чужая нам княгиня, не из наших мест, потому о чужом княжестве радеет, а о нашем не печется! Ты — в избу к Храбру Турворовичу, а ко мне — досужие сплетни да слухи.

— Но как же так... но я же... — ошеломленная, не способная связать слова во что-то путное, Звенислава уставилась на мужа, не веря услышанному.

Она и мыслить не мыслила, что такое о ней за спиной могут говорить! Да как токмо этот толстый боярин осмелился... Напраслину возводить! И — за что?!

— Я же... ты дозволил мне, и со мной всегда была Чеслава... — забормотала, засуетилась она, все еще потрясенная. — И я на торг наш хожу... девки да жены ко мне со своими бедами ходят... боярских дочерей я привечаю каждую седмицу... все обряды, все праздники... — Звенислава торопливо перечисляла все то, что она делала; все то, что полагалась делать ладожской княгине, словно надеялась отвести от себя беду.

Она шагнула назад и быстро-быстро закачала головой из стороны в сторону, словно это помогло бы ей навсегда забыть ужасные слова мужа.

— Ну, тише, тише, — Ярослав поймал и несильно сжал ее запястья, заставив посмотреть себе в глаза. — Я ведаю. Меня тебе ни в чем не нужно убеждать.

— Почему... почему ты мне не сказал? — на выдохе прошептала она. — Я бы перестала...

Ее глаза лихорадочно блестели, как будто одолел ее сильнейший жар. Мысль суматошно перескакивала с одного на другое, и Звенислава никак не могла сосредоточиться хоть на чем-то.

— Зачем? — Ярослав прижал ее к себе и накрыл широкой ладонью затылок. — Ни одно, так другое. Боярин Гостивит да остальные всегда найдут, за что зацепиться.

— И все же, — пробормотала она ему в плечо. — Если бы я знала, то не ходила бы никуда...

— Я не хотел тебя неволить, — он с трудом вытолкнул из себя это признание. — Еще пуще — не хотел. Что за радость мужу, коли его боится жена.

Зардевшись, Звенислава сперва хотела что-то сказать, но, поразмыслив, не стала. Она закрыла глаза и прижалась щекой к груди мужа, силясь не расплакаться.