Шрифт:
– Эй. Ты меня можешь отвезти обратно в Глушково.
– Для вас, доктор, хоть на луну.
Мужик с трудом выжался на руках.
– Будь спок, доктор, сейчас свою клячу выведу и поедем.
– Ночью не заблудимся?
– У меня скотина умная, сама до военного городка приучена ходить, дойдет.
Он пошатываясь ушел в темноту. Через пол часа к магазину подъехала телега.
– Поехали, доктор.
МАЙ
Рассвет ворвался в окна и комната сразу приняла необыкновенный вид. Вдоль стен и на них висели картины, стояли подносы, вазы, утварь в необычных красках и манере этого села.
– Мать честная, что же это?
Надежда смотрела на все богатство и как книгу читала, чье это.
– Это деда Тимофея, это Верки, эти Марии с Камышевки, эти инвалида Петрушенко, а посуда сумасшедшей Клавки.
– Как ты узнала?
– По письму, рисуют то по разному.
– Они же люди бедные, почему не продают, почему мне такое богатство?
– Большинство и не очень нуждается, военное ведомство нас кормит, голодными не оставит. А тебе подарили, потому что надеются на что то. Видят в тебе хорошего человека.
– Надежда, неужели нельзя все это отправить туда, за проволоку, чтобы там люди могли рассмотреть эту красоту?
– Попробуйте, доктор. Договоритесь с военными, они вас уважают.
Внизу застучали в дверь.
– Доктор, доктор, откройте.
Надежда скатилась с лестницы вниз, я поспешно одевался. В дверь ворвалась грязная девчонка.
– Доктор, беда. В Камышевке... эпидемия.
– Ты на машине?
– Я бежала, всю дорогу бежала. Там солдаты уже оцепили село, я успела прорваться раньше. Люди умирают, доктор. Маманя и папаня там...
– Надя, осмотри девчонку и не выпускай от сюда. Может быть она тоже... Если надо, вымой. Я пойду...
Собираю свой чемоданчик и выхожу из дома.
Командир части оказался на месте.
– Так это вы и есть доктор из поселка? Мне уже докладывали о вас...
– Да, я.
– Слушал о вас много хорошего. Особенно восхищаются хирурги. Чего вы так рано, доктор?
– Я хочу поехать в Камышевку. Дайте машину.
Полковник задумался.
– Значит, вам уже донесли. Понимаете какая штука, там опасно. Мои медики уже в селе, стоит ли вам рисковать...
– Это моя обязанность лечить людей.
– Похвально. Я конечно, не очень то желал бы вас туда отпускать, но мне хочется считать вас человеком, которому можно доверять, человеком, который работает в одной команде с нами. Поезжайте, но то что вы увидите там и узнаете, местное население не должно знать.
– Они сами все видят.
– Видят, да не все, а знать вообще ничего не знают. Вы как медик должны хранить тайну... Не правда ли?
– Обязан.
– Вот и хорошо, что мы договорились. Тогда я вам машину дам, поезжайте в Камышевку.
Лейтенант по радиостанции долго выяснял, можно пропустить меня или нет, наконец, оцепление разомкнулось и я поплелся по дороге к ближнему дому. В селе зловещая тишина. Из-за угла дома показывается фигура в костюме химзащиты, передо мной она снимает очки и сдергивает капюшон. Это майор Молчанов, он недоволен, хмурит брови и говорит.
– Доктор, как вы сюда попали?
– Мне разрешил подъехать полковник.
– Чего это он вдруг? Ну ладно, я сейчас вам выдам одежду, постойте здесь.
Через пол часа мне приносят костюм химзащиты. Я одеваюсь и иду в первый попавшийся дом, за мной, как на привязи, топает Молчанов.
В избе изо всех углов вопит нищета, на печке лежанке, лежат двое испуганных ребят, замотанных в тряпье. Женщина с искаженным от судороги лицом вытянулась недалеко от порога. Я кладу чемоданчик на пол и начинаю ее осматривать. Все мышцы сжаты и разогнуть руку или ногу невозможно.
– Что за черт. Это же паралич, - ошеломленно бормочу я.
– Вы правы, доктор, - мычит через респиратор Молчанов.
– Это действие нервно-паралитических газов.
– Это..., это же...
– Не трудитесь высказываться, доктор...
– Мать, вашу...
Ну его к черту. Теперь, дети. На них, при наружным осмотре ничего не видно.
– Их надо отделить...
– Все равно помрут.
– Если они не заражены, так почему они должны помереть?
– Этим просто досталась малая доза. Сразу не помирают.
Врешь, я кое что читал о действии этих газов. Просто надо знать сколько времени прошло после взрыва. Я беру в охапку детей и вытаскиваю их на улицу.