– Они прекрасны, правда? Все эти оттенки, – пробормотала я.

Далеко под нами текла река, сверкая медовыми отблесками. Но я смотрела не на реку, я на него. Ригель это заметил и медленно повернулся.

Наверное, он тоже научился понимать то, что передавалось через взгляды и оставалось невидимо для остальных. В нашем молчании звучали слова, которые никто не мог услышать, и именно там находилось место наших встреч – среди невысказанного.

Он ждал, пока я медленно к нему подойду. Я остановилась на расстоянии шага – такая дистанция в глазах посторонних, наверное, считалась приличной. Даже если на мосту никого нет, даже если у рабочих закончилась смена и они ушли, надо соблюдать условности.

– Ригель, тебя что-то беспокоит? – Я выдержала его взгляд, но увидела в нем что-то, что побудило меня продолжать: – Мыслями ты где-то далеко. Кажется, уже несколько дней ты чем-то расстроен.

Нет, «расстроен» – не то слово. С Ригелем что-то происходило, но я не понимала, в чем причина его странного состояния. Он медленно покачал головой, посмотрел вдаль, где река терялась среди деревьев.

– Никак не могу привыкнуть, – произнес он тихим голосом.

– К чему?

– К твоей способности видеть то, чего не видят другие.

– Да, есть такое! – Значит я не ошиблась, думая, что его что-то беспокоит. – И все-таки почему ты такой задумчивый?

Он промолчал, и я спросила мягче:

– Из-за психолога, да? Видела, как сегодня утром ты разговаривал с Анной. Кажется, она собиралась поговорить с тобой после визита. А позавчера вас обоих не было дома полдня.

Я сжала его руку в ладонях, и глаза Ригеля на мгновение замерцали, прежде чем оторвались от горизонта.

– Ригель, не хочешь рассказать мне, что происходит?

Он медленно поднял на меня глаза, и я встретила тот же взгляд, которым он впервые посмотрел на меня неделю назад. И тут произошло нечто неожиданное, к чему я не была готова: защита в глазах Ригеля рухнула, и на меня хлынула волна чувств – угрызения совести, отчаяние и нежность, которая захлестнула меня и на мгновение лишила возможности дышать. Чувства Ригеля вызвали во мне такое волнение, что сердце бешено забилось, и, чтобы устоять на ногах, я отступила на шаг назад.

– Ригель, – ошеломленно прошептала я, не понимая, что сейчас произошло. Однако, прежде чем я успела что-либо сделать, он приблизился ко мне и оставил долгий поцелуй в уголке моих губ.

Когда он оторвался, я пыталась прийти в себя, сбитая с толку приливной волной чувств и смущенная его безрассудным поступком.

Что с ним творилось? Я собиралась спросить Ригеля, как вдруг почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног и мир рушится – мой взгляд скользнул поверх плеча Ригеля, и я увидела его.

В нескольких метрах от нас на ветру стоял, вытаращив глаза… хоть бы это был кто-нибудь другой, но нет, там стоял Лайонел, белый как полотно.

Увидев застывший в моих глазах крик, Ригель обернулся, и его плечи вздрогнули, когда он уткнулся взглядом в Лайонела.

Тот сжимал в руке красивый букет цветов. Его растерянный и шокированный вид, как кинопленка, показал последовательность запечатленных образов: рука Ригеля в моих ладонях, наше учащенное дыхание, близость наших тел, его губы в уголке моего рта.

Одного этого момента оказалось достаточно, чтобы Лайонел понял, почему я его избегаю.

Он понял, а это для него было все равно что упасть и разбиться об лед. Лайонел теперь видел меня в другом свете, и его взгляд горел тысячей оттенков: тревогой, недоверием и неверием, отчаянием… Он медленно опустил руку с цветами. Затем его обиженный, разъедаемый кислотой разочарования взгляд скользнул к Ригелю.

– Ты, – прошипел он голосом, который я едва узнала. Розы задрожали в его руке, лицо исказилось от ярости. – Ты все-таки подкатил к ней…

– Лайонел… – пробормотала я, но Ригель меня перебил:

– О, очередной букетик! – сказал он. – Как оригинально! Можешь оставить его на крыльце, кто-нибудь подберет и занесет в дом. – В его голосе звучал еле сдерживаемый гнев.

Глаза Лайонела вспыхнули огнем. Он двинулся к Ригелю на деревянных ногах, шаркая кроссовками по тротуару.

– Ты кусок дерьма! – процедил сквозь зубы Лайонел, багровея от злости. – Я сразу понял, что ты наглый ублюдок, который не умеет держать при себе грязные руки. Спал и видел, как бы ее полапать! Такой сукин сын, как ты, по-другому не может!

– А если она предпочитает мои грязные руки, – сказал Ригель, поджимая губы в жестокой улыбке, – а не твои?

– Ригель! – вскрикнула я, широко распахнув глаза.

Лайонел уже подошел к Ригелю и проревел ему в лицо:

– Теперь ты счастлив, да? – Вместе с голосом из него выплескивалась ненависть. – Доволен тем, как здорово у тебя это получилось? Доволен? Ты не заслуживаешь такую, как она!

Глаза Ригеля загорелись зловещим огнем.

– Ты, – произнес он с яростью, – это ты не заслуживаешь такую, как она!