— Не важно. — замотал головой Максим. — Ведь говорила же?

— Говорила. И это действительно так, — Мила уже собралась привести кучу аргументов, но Максим замахал руками.

— Не в том дело. Я про тебя говорю. Ты сама-то сейчас готова потратить полночи на то, чтобы где-то обжиматься? Ты даже в кино на пару часов отойти не хочешь, вот я о чeм.

— Ты обиделся, что ли?

— Вот ещё!

— Значит, это он тебя попросил? Если да, то можешь передать ему, что я не собираюсь…

— Не буду я никому ничего передавать, я не почта! — отрезал Максим, и они замолчали.

Так, не проронив больше ни слова, добрались до перекрeстка, одна из дорог которого вела к Рижину. Максим, не задержавшись, пошeл дальше к Адамару. Мила же проводила его взглядом и свернула на липовую аллею.

Не отпускало еe то, как поступила она с Олегом. Пусть он повeл себя как кретин, но ведь это только потому, что любит. А Максим и вовсе считает, что она не лучше. И хотя поначалу Мила восприняла это в штыки, но сейчас, в одиночестве, даже самой себе возразить было нечего.

Мила, не замечая шагов, уже почти дошла до посeлка, когда ей наперерез, из-за деревьев выскочил Валенберг. Лицо его от встречи с Фринном опухло, шрам увеличился и покраснел, вокруг глаз расплылись синие кляксы, а губы рассекал глубокая бурая трещина с запeкшейся кровью. Валенберг даже костюм не удосужился сменить — на воротнике до сих пор темнели засохшие капли крови.

Мила отступила на шаг, судорожно вздохнув от неожиданности, и огляделась в надежде увидеть какого-нибудь прохожего. Но аллея была пуста.

«Бежать!», — заорал внутренний голос.

А Валенберг согнулся, принял жалостливый вид и умоляюще произнeс:

— Рябова, не бойтесь меня Дэва ради. Я и пальцем вас больше не трону. Клянусь матушкой. И за тот случай мне ужасно стыдно. Ума не приложу, что на меня нашло.

— Учтите, я тоже драться умею, — приврала Мила. — Так что лучше вам поскорее убраться с моего пути.

— Умоляю, я не причиню вам вреда. Даже подходить не буду. Вот! — Валенберг сделал большой шаг назад. — Видите? Я ещe отступил. Не убегайте.

Мила заколебалась и, выдержав паузу, всe же спросила:

— И чего вам надо?

— Для начала извиниться. Это было каким-то наваждением. Просто вы были так обворожительны в том платье с большим вырезом, а я слишком много выпил.

— Перестаньте! — начала терять терпение Мила. — Вы только для этого меня здесь караулили? Хорошо, я вас прощаю. Скройтесь с глаз моих. А ещё лучше — отправляйтесь скорее в свою экспедицию.

— Ух, какая дерзкая девочка. Сразу видно, чья дочка, — заворковал Валенберг.

Мила фыркнула и решила обойти профессора, но тот вновь перегородил путь.

— Ну что? — требовательно спросила Мила и подумала, что в случае чего можно и убежать обратно к перекрeстку. — Вы извинились, я вас простила. Всё?

— Я про Казимира Фринна поговорить хотел. Вы давно его знаете? — отбросил наконец Валенберг похотливую скользкость.

— Какая вам разница?

— Большая, Рябова. Большая! И ваша безопасность тут играет не последнюю роль, чтоб вы знали!

— Вы что, мне угрожаете?

— Я? Нет-нет-нет, я наоборот делаю всe, чтобы вы свои ясные глазки пошире открыли и увидели, кто рядом с вами. Фринн не тот, за кого себя выдаeт. Он мастер манипуляций и хитeр до неприличия.

— Вы и вчера об этом говорили. Только вы на мой вырез слюни пускали, он меня от смерти спас. И кто из вас опасен?

Валенберг стиснул челюсти так сильно, что Мила услышала скрежет его зубов. Потом выдохнул, пригладил волосы и спокойнее сообщил:

— Я видел, как он изменился в один момент. Был отличным соратником, с которым не грех в самые опасные дебри пойти. Но потом его будто подменили. По его воле погибли десять человек из нашей экспедиции, и схлестнулись в кровавой бойне два племени. К тому же он обокрал самого Отто Вернера, — это имя Валенберг произнeс с придыханием.

— Зачем мне всe это знать? Я даже не смогу понять, врeте вы или нет.

— Есть выход. Вы не верите мне, но ведь Отто Вернера послушаете? Пойдeмте к нему прямо сейчас.

— Вы собираетесь потревожить старика лишь для того, чтобы он ваши слова подтвердил? И кто здесь манипулятор?

— Он знает куда больше моего. И уж вразумить такую прелестницу, как вы, будет рад. В конце концов, та история и для него стала очень болезненной.

— Ладно, пусть так. Я пойду к Вернеру, но с одним условием: вы будете идти в десяти шагах от меня и даже не подумаете приближаться.