— Но это невозможно! — всплеснула руками Мила.

— Именно! Поэтому оставь пустые переживания об этом. Только зря терзаться будешь.

— И что же мне делать?

Мила напряглась. Она прекрасно понимала, что Вернер ей собирается сказать. Смириться и ждать. Но согласиться с таким невыносимо, а спорить с великим искателем — это вопиющее неуважение. И что же делать?

— Мой дорогой друг Густав, который сейчас подслушивает под дверью, в скором времени отправляется в Порт-о-Лейн. — На этих словах за дверью что-то грохнуло. — Его дальнейший маршрут лежит на юг к архипелагу Москитов, но сделать небольшой крюк по Бушующему океану он непрочь.

Ответ оказался для Милы настолько неожиданным, что не верилось своим ушам. Она так и застыла, вздeрнув брови. А сердце в груди заходилось от радости.

— Спасибо вам, — выжала из себя Мила, а вместе с тем и из глаз потекли слeзы. — Спасибо вам огромное! Я просто не знаю, как вас благодарить! О Дэв! Неужели это правда?

Вернер помахал ладонью, чтобы она успокоилась и дослушала.

— Меня не надо благодарить, — сказал. — Я всего лишь старый затворник, который передал послание скромного профессора, ужасно сожалеющего о своей несдержанности.

— Валенберг… То есть, профессор Валенберг сам это предложил? — поразилась Мила ещё больше и едва не выпалила: «Этот мерзкий старикашка?».

— Да. Вчера вечером явился ко мне весь избитый и с порога принялся рассуждать, что совет — это никчeмные бюрократы, и он сам отправится на поиски Афанасия Рябова.

— Правда? Очень на него не похоже.

— Я и сам его никогда таким заведeнным не видел. Но тому была очень весомая причина, — Вернер сложил перед собой ладони в замок и отрывисто произнёс: — Фринн.

— Да-да, профессор как раз говорил, что вы можете мне рассказать какую-то мрачную историю про Казимира Всеволодовича.

— Семь лет назад Фринн пришeл ко мне в команду. Он быстро зарекомендовал себя как ответственный искатель, которому можно доверить любую полевую работу. Прекрасные знания флоры и фауны Бушующего побережья, отличная работа с картами. Да и с остальной командой у него наладились тeплые отношения.

Экспедиция направлялась на остров Таркани. Тогда как раз Кесерская Империя сняла блокаду с порта Таркани-Ана, и впервые за тридцать лет мы получили возможность проводить раскопки на острове.

Мы встали лагерем близ крупной деревни Имиин, что в двух верстах от северного побережья острова. Дальше, через реку, там располагаются земли Мааски. Дикого племени, с которым Тарканийские власти отчаялись разобраться и оставили им кусок земли, куда даже не суются.

Помимо каннибализма и крепких внутриродовых связей, когда каждый род это скорее отдельное племя, чем часть большого общества, Мааски прославились мистическими верованиями и обрядами. Это ощущается, как только переходишь границу. На деревьях полно всяческих символов и украшений, постоянно слышны необъяснимые голоса. Одним словом, чтобы добраться до тамошних капищ и погостов нужно обладать крепкими нервами.

В первый же поход вести людей вызвался Фринн. Он был достаточно погружeн в культуру Мааски и знал, как велик риск. Особенно хорошо он знал, что при обнаружении нужно немедленно отступить и оставить всё, что нашли. Но по какой-то причине Фринн этого не сделал.

Через две недели после выхода группы мы уже были уверены, что все они погибли. Увы, но в такой дикой местности это обычное явление. Однако ещё через две недели нам стало известно, что два крупных рода Мааски сошлись в бою и вырезали друг друга почти под чистую. Тогда же явился и Фринн. С невероятным цинизмом он рассказал, как наблюдал смерть своих товарищей — некоторых съели заживо. Но особенно веселило его то, как удалось отомстить Мааскам. Благодаря знанию языка, Фринн охмурил одну из девиц и уговорил выпустить его. Они бежали вместе. Но когда им больше ничего не угрожало, Фринн воспользовался несчастной и убил так, как это делали Мааски. Перерезав горло, вспоров грудь и вырвав сердце. Однако и этого ему было мало. Он перетащил тело ближе к соседней деревне и оставил след из обрывков одежды. Ну а когда Мааски провели примитивное расследование и обвинили соседей в смерти девицы, началась бойня.

После этой истории Фринн изменился до неузнаваемости. Настолько отвратительных людей я встречал редко. Он обокрал не только меня, но и едва ли не половину команды. Хоть я и не нашeл доказательств, но было очевидно, что это его рук дело. А уж сколько раз он препирался со мной. Честное слово, мне стоило больших усилий, чтобы не выкинуть его в океан. В итоге в Порт-о-Лейн я велел ему искать другой корабль. Так мы и расстались, надеюсь, навсегда.

Вернер замолчал, пристально рассматривая лицо Милы. А та не могла и слова вымолвить. Если история была правдой, то Фринн — чудовище. Но как же сложно в это верилось после вчерашнего вечера. Его необходительность при спасении Милы казалась просто капризом в сравнении с тем, как поступил профессор с племенем Маасков.

— Это отвратительно! — возмутилась Мила. — Я просто не могу поверить в это! Разве человек на такое способен?

— Всё, что я рассказал — сущая правда, — заверил еe Вернер.

Тут и Валенберг решил наконец войти. С подносом, на котором дрожали чайник, сахарница и три чашки, он кое-как справился с дверью. Задом протиснулся в кабинет и, отдуваясь от выбившихся волос, просеменил к ближайшей куче книг. Поставил на неe поднос, и только теперь с облегчением поправил причeску.

— Вы извините, но я немного подслушал ваш разговор, — сказал.