Валенберг взглянул на молот, потом на Милу и сухо пояснил:

— Во-первых, Отто Гербертович никогда ничего и ни у кого не крал! Будет ещё смазливая кокетка честь великого искателя порочить! А во-вторых, этот молот принадлежал одному из пращуров господина Вернера ещe во времена Пагонежа.

— Так давно? — поразилась Мила.

— Да, тринадцать веков, ни много ни мало. Звали того прекрасного человека Яромир Грузный, и был он тысяцким в княжьей рати. Именно о нeм упоминается в летописях монаха Енакия. «И собрал княже Всеволод Ясный Сокол обоз без злата, и повелел Яромиру да Святозару, воинам своим верным, до Пагонежа идти, да передать кагану дань новую. И повелел весть братиям своим передать, что Адамар отныне вольный город. И не будет впредь над вольным градом власти ни Пагонежской, ни ханской», — процитировал по памяти Валенберг, призадумался и пояснил: — Может, не точно, но близко к тексту.

— Тринадцать веков, — протянула Мила, будто по звуку пытаясь понять, насколько это большой срок.

— Пойдeмте уже! Сколько можно, в конце-то концов?

Кабинет, куда так настойчиво приглашал Валенберг, находился сразу за дверью. Там так же было темно, пространство сужалось из-за книжного завала. В большой нише виднелся глобус, а стены вместо обоев покрывали схематичные карты островов.

Вернер сидел в глубине кабинета. Не за столом — тот скрылся под одним из книжных холмов. Искатель развалился в просторном мягком кресле с обивкой из красной кожи. Худосочный, сморщенный, больше похожий на мумию. Остатки седых волос у него на голове ярко выделялись на смуглой залысине. А крохотный пенсне на кончике носа напоминал массивную бородавку.

Единственным источником света в кабинете был торшер на изящной ножке, склонивший плафон к книге, что держал Вернер у себя на коленях. Искатель закрыл еe сразу, как только вошли гости, и взглянул на них серыми блеклыми глазами.

— Господин Вернер, — поклонился Валенберг. — Простите, что заставили вас ждать. Госпожа Рябова была положительно потрясена вашим собранием диковинок.

— Оставь нас, Густав, — медленно велел Вернер басовитым, слегка хрипловатым голосом. — Пойди лучше приготовь чаю. У нас с Милой будет очень серьeзный разговор.

Валенберг, едва успев выпрямиться, вновь склонился и покинул кабинет. Прикрыл за собой дверь.

Только теперь, с его уходом, Мила ощутила, как легко стало дышать. Она прошла по кабинету и остановилась у странной на вид вещицы. Несколько проволочных обручей один другого меньше, собранные вокруг золотого шарика. Мила лишь слегка коснулась конструкции, и все обручи зашевелились, закрутились. Из хаотичных движений скоро отчeтливо проявилась сфера.

— Ой! — пискнула Мила.

— Занятная игрушка, не правда ли? — вкрадчиво спросил Вернер.

— Это тоже какой-то артефакт давно вымершего племени?

— Нет, это изобретение наших мореплавателей. Если пустить на сферу луч света, она отразит звeздное небо экватора нулевой долготы в день летнего солнцестояния. Смотри.

Вернер повернул плафон к сфере, и тут же все стены кабинета, потолок и завалы расцвели бурным соцветием белых и жeлтых точек, туманных облаков. Раскрыв рот, Мила крутила головой и не могла поверить, что видит это своими глазами.

— В живую это ещё красивее, — удовлетворился еe восхищением Вернер. — Когда стоишь на палубе, вокруг бескрайний океан, команда уже спит. И небо. Везде, куда не посмотри. Над головой, у горизонта, в воде. Не сомневаюсь, ты когда-нибудь сама всe увидишь.

— Думаете, я стану искательницей? Я вот как-то уже сомневаюсь, — грустно сказала Мила, глядя, как замедляется сфера и тает небесный атлас.

— У тебя нет другого пути. Помню, когда видел тебя в последний раз, ты горела этой мечтой.

— Это было давно. Уже лет десять прошло. Я выросла и многое поняла. Путешествия слишком опасны. Они приносят родным много боли. Разве это стоит того, чтобы увидеть ночное небо посреди океана?

Вернер рассмеялся, хоть и походил его смех на сиплое карканье. Потом откашлялся и произнeс:

— Девочка, жизнь — несправедливая штука. Приносить боль родным можно вообще ничего не делая. Но никогда и ничто не сравнится с радостью от возвращения из долгого плавания.

— А если возвращения не будет? — спросила Мила, и голос еe дрогнул.

— Ты об отце печалишься? Понимаю. И это совершенно нормально.

— Вы думаете, с ним всe в порядке? Он вернeтся?

— Мне этого неведомо. Опасность идeт с ним рука об руку, и только Дэву известно, что будет дальше. Но Афанасий опытен и умeн, его так просто не взять. Помни об этом.

— Я не могу просто так сидеть и помнить. Я должна что-то делать. Но всё не получается. За что ни возьмусь, всe время какая-то стена на пути вырастает. Я пыталась уговорить Великого Князя Михаила снарядить спасательную экспедицию, но он только посмеялся надо мной. Мама пыталась добиться от Хопфа того же, но тот лишь развeл руками.

— Хопф отличный учeный, но тот ещё карьерист. Насколько я помню, за время своего руководства он отправил всего три спасательные экспедиции. И то на помощь искателям из знатных родов. Так что, если Афанасия не посвятят в какие-нибудь графья или бароны прямо сейчас, то можно и не надеяться на спасение.