— Дамы — вперёд! — Нина первой вошла в королевскую ложу. В ней было совсем темно, только свет из коридора, проникавший в щёлку между неплотно закрытыми дверями, слабо очерчивал силуэты высоких кресел.

Том развязывал тесьму, соединявшую плотные бархатные шторы, скрывавшие элитную ложу от остального зала.

Свет большой люстры, висевшей над центром партера, наконец осветил ложу.

— Ух ты-ы-ы… — выдохнула Нина.

Высокие кресла имели серебряные кованые ножки в форме львиных лап. Золотые подлокотники были украшены крупными рубинами и сапфирами. Сиденья были обтянуты синим бархатом. Стены ложи также украшали несколько копий портретов короля.

— Прямо как в каком-то… королевском дворце, — снова выразила восторг Нина.

Дверь скрипнула, приоткрывшись, в неё просунулась голова ключника.

— Что, сами справились?! Неужели… Ну ладно, ладно… Только давайте я-то пока ключ-то обратно заберу, он у нас один такой, без дубликата… Ничего себе, как блестит-то! Чем вы его смазывали?

— Так, платочком потёр, — невинно соврал Том.

Ключник хмыкнул и удалился, на этот раз плотно притворив дверь.

На бортике балкона, обтянутом таким же синим бархатом, как и сиденья, действительно лежал театральный бинокль.

Бинокль был сделан из золота, Том аккуратно положил его на ладонь, как будто взвешивая.

— Хорошо, что наш дорогой цверг этого не видит, а то ещё перековал бы его на посуду.

— Это точно, — рассмеялся Эрни.

На сцене тем временем шла оживлённая подготовка к началу спектакля. Какой-то человек висел под потолком, закрепляя декорации — стволы деревьев, очень похожие на настоящие. Они стояли, как гигантские колонны, упиравшиеся в пространство под потолком, красиво подсвеченное зелёным — как будто солнечный свет струился сквозь молодые кроны. Искусственный подлесок тоже был красиво подсвечен снизу.

Все трое облокотились на бортик, разглядывая сцену.

— Какой красивый лес! Работа Даны? — Том мягко кивнул, указывая на что-то.

— Посмотри-ка на задник, это одно полотно, плоское, веришь?

Эрни поначалу не обратил внимания на задний фон в глубине сцены, теперь он заметил его.

— Ого… Я как будто в 3D-кинотеатре…

Реалистичный королевский дворец и сад с ухоженными кустами роз, на которых блестели крупные капли утренней росы, красовались на фоне городка, раскинувшегося на холмах, утопавших в нежной зелени, спрятавшейся в розоватом тумане раннего утра.

— Она переписывала его четыре раза, можешь себе представить?

— А почему так много, режиссёр был недоволен? — удивился Эрни.

— Она сама была недовольна, режиссер рвал на себе волосы, думал, они ничего не успеют к премьере.

— Его бы в музее повесить, — заметила Нина.

— Скажи это Дане, она тебе не поверит, — ответил Том.

Из-за кулис донеслось ржание. Через минуту на сцене появилась живая лошадь, запряжённая в телегу.

— Это театр или цирк? — довольно громко удивилась Нина.

— Тише, дорогая, не обижай режиссера, кстати, вот и он.

Средних лет коренастый мужчина, одетый в серый костюм и черную водолазку, щёлкнул пальцами и легко притопнул каблуком. Его лакированные туфли отражали свет прожекторов, цветные отблески переливались, оттеняя его красивое лицо, обрамленное блестящими каштановыми волосами с проседью, ниспадавшими на плечи.

Лошадь, услышав щелчок, тронулась и удалилась за кулисы. Какой-то человек отвёз телегу обратно, туда, откуда она выехала. Режиссер прохаживался по сцене туда-сюда, подавая кому-то какие-то знаки. Этого «кого-то» не было видно, однако он что-то делал со светом.

Режиссер замер в центре сцены и поднял вверх обе руки. Участок сцены под ним разверзся, откуда-то снизу повалил мистический дым. Фигура режиссера медленно исчезла в подземелье.

— Он производит впечатление… Он, похоже, амбициозный, — тихо сказал Эрни, когда обычный свет снова зажёгся, а занавес закрылся, готовясь встречать первых зрителей.

— Ты прав, конечно. Но мы здесь не из-за него, — с улыбкой ответил Том.

— А кого будет играть Мануэль? — поняв намёк Тома, спросила Нина.

— Готов поспорить, вы его не узнаете. Но дам вам подсказку: у него три роли.

— Ого?! — в один голос удивились Эрни и Нина.

В это же время первый звонок наконец прозвенел и первые зрители рассредоточились по залу.

Свет погас, и занавес раскрылся. В середине сцены снова стояла та самая лошадь, запряжённая в ту же самую телегу. На краю телеги сидел, о чём-то сильно задумавшись, согбенный старичок. В телеге и возле неё на земле лежали вязанки хвороста. На одной из вязанок, лежавших на сцене-земле, стояла корзина, наполненная грибами, ягодами и цветами.