«С этими типами каши не сваришь… – мысли бились в голове, как железные шарики. – Вот если бы я согласилась на всё вчерашней ночью, Марген наверняка прислал бы мне обещанную хорошую трудовую команду. А я отказала – вот он и отомстил, отправил толпу бандитов. Гнать их отсюда метлой! Правильно делает Тони! Но как отвратительно отомстил мне Марген…. И это наверняка только начало!»

– Да перестаньте же! – закричала во весь голос я, когда толстый тролль в желтом шарфе все-таки полез к двери в большой кабинет. – Туда нельзя! Никуда нельзя, а туда тем более!

– А господин Марген сказал – везде можно! – возразил тролль и грубо оттолкнул отважную розовую Тишу – она встала передо мной и смело растопырила тонкие ручки в оранжевых перчатках, чтобы перегородить нахалу дорогу.

Во мне вспыхнула ярость. И я сделала то, что не делала никогда, – громко топнула и что было сил наступила на ногу толстощекого тролля. Прямо-таки вдавила каблук в его ступню! Тролль был не в ботах, а почему-то в сандалиях, и мой выпад оказался, наверное, очень болезненным. Он страшно выругался, отскочил от двери, в сердцах содрал со стены картину – какой-то скромный летний пейзаж – и что было сил грохнул ее об пол. Хорошо, что не об мою голову – а ведь мог бы!

Я выдохнула. По крайней мере, дверь я временно отвоевала.

Нашествие продолжалось, Тони беспорядочно бегал с метлой, Ирэна где-то пряталась, розовая Тиша вместе со мной обороняла вход в кабинет. А я смотрела на это шапито и соображала, что делать дальше.

Еще вчера я, пожалуй, просто бы расплакалась. Но я уже поняла, что слезами горю не поможешь.

Глянув на выбившегося из сил Тони, я вдруг от души его пожалела. Мне пришла в голову шальная мысль забрать у него метлу (пусть отдохнет!) и самой помахать ею. Нужно же что-то делать, в конце концов! Что я стою столбом?

В урагане бедлама я даже не поняла, как распахнулась тяжелая уличная дверь и знакомый мужской голос сурово произнес:

– Что здесь происходит?!

Глава 25. Что здесь происходит?

Волнуясь, я бросила взгляд на белую входную дверь – и увидела на пороге мрачного, как ночь, капитана Эдвина. Высокий, прямой, синеглазый, в голубом мундире с серебром, он выглядел как яркий солнечный луч посреди всего этого темного безобразия.

– Что здесь происходит? – повторил он еще строже, звонко щелкнув пальцами. – Немедленно прекратите!

Но серая банда, разносившая дворец, так увлеклась своим разрушительным делом, что попросту его не заметила и не услышала. Только тролль в длинном желтом шарфе, наступив порванной сандалией на разбитый им же пейзаж, обиженно проговорил, указывая на меня корявым пальцем:

– Что происходит? Да вот она лягается!

Эдвин заметил меня и его строгое лицо на миг просветлело. Он подошел, посмотрел на меня теплым синим взглядом, машинально провел ладонью по стоявшей рядом розовой Тише, и она покраснела и распушилась от радости. Эдвин поздоровался и тихо сказал мне, кивнув на разбуянившихся троллей: «Сейчас я их приструню, госпожа Злата. Но извините, будет немного громко».

Я с ужасом увидела, что капитан гвардии выхватил из-за пояса тяжелый блестящий револьвер с замысловатым узором и перламутровой инкрустацией.

– Что вы, не надо! – жутко перепугалась я, решив, что возмущенный Эдвин сейчас прицельно перестреляет всех троллей, как мишени в тире. Они, конечно, громилы и нахалы, но все-таки не заслуживают кровавой истории!

Но Эдвин, сделав успокоительный жест (блеснул перстень с сапфиром), цепко осмотрелся и, помедлив, дважды выстрелил в потолок. Он метко попал в железный крюк, на котором держалась старомодная люстра с газовыми рожками. Тяжелая люстра на погнутом металлическом каркасе, обвешанная бесчисленными шариками, капельками и бусинками, с невыразимым грохотом обрушилась на пол. Эдвин успел загородить меня и Тишу от брызнувшего фонтана осколков. Да и тролли, которые бегали, кто где, не пострадали – никто не был ранен. Только мелкий ушастый лоботряс, раскатывающий по залу, укатился подальше, спрятался под стол на колесиках, как под надежный навес, и, пискляво заверещав, прижал к пухлым щекам болтающиеся уши. Эдвин рассчитал точно - все остались целыми. Кроме люстры.

Долговязый дворецкий Тони, прислонившись к одной из колонн, почти слился с нею – стал таким же белым, как чудом сохранившиеся во всем этом бедламе некрасивые кособокие статуи.

Все замерли, точно заколдованные, на том месте, где были. Тролль на лестнице перепугано прижимал к груди выломанную фигурную балясину. Тролль-верхолаз в красном берете, свалившийся вместе с напольными часами, сам в ужасе раскачивал круглой головой, точно маятник. А тролль, бешено крушивший паркет, заледенел, словно заколдованный лесоруб, крепко сжимая костлявыми пальцами непомерно большой топор.

Когда топор с глухим звуком бухнул на испорченный паркет, все немного встряхнулись, выдохнули, будто получили команду «Вольно!» Но продолжали стоять с озадаченным, туповатым, испуганным выражением. Все – и даже, пожалуй, я.

– А теперь кто-то может мне объяснить, что тут происходит? – сурово поинтересовался Эдвин, возмущенно ощупывая глазами нахальных троллей. Револьвер всё еще был в его руке, и никто даже не думал шевелиться.

– Господин Эдвин, простите, мы не сами, мы по поручению... – пролепетал пухлый тролль в желтом шарфе – нервничая, он отрывал от шарфа одну кисточку за другой и разбрасывал их по полу.