Но я понимала, что он не такой, что много работы, веры в силу денег, отсутствие любви и веры в ее бескорыстность сделали его помешанным на успехе. Он не любил меркантильных девушек. А я была как раз в их числе (все мы меркантильны, такими уж нас сделала природа). Но он принес мне хорошую книгу, с которой начался мой прорыв в сферу юмора. Это была книга Пизов «Ответ». В ней давались ответы на все те вопросы, которые были у меня в голове, ну разве что, кроме вопроса о том, почему я ненормальная.

В этой книге я прочла о том, что хорошим лекарством против рака, да и любых иных заболеваний, является смех, юмор. А затем и начался мой путь к юмору.

***

Именно с этого момента я начала посещать юмористические мероприятия, которые проводились в разных барах города М., а точнее в двух.

Но не одна, мой интерес к юмору к тому моменту разделяла еще одна девушка, с которой я познакомилась на актерских курсах. Это была единственная ценность, которую я вынесла из курсов стоимостью чуть меньше трети моей заработной платы.

Первый раз, когда мы были в баре, ничего не предвещало беды. Парни шутили о том, как проводили время в местных психиатрических лечебницах — кто-то «косил» от армии, у кого-то были попытки суицида… Это было забавно и смешно. Со стороны.

До того момента, как в баре появилась лохматая Марла Сингер — гастролерша. Летом у нее был день рождения, и все поздравляли неизвестную мне местную знаменитость. Это была рыжая невероятно раскрепощённая и одновременно отталкивающая внешне девушка с голосом сирены и поведением путаны. Я восхищалась такими девушками и одновременно ненавидела их за то, что они делают то, что хотела бы делать я, но не могу в силу своих внутренних зажимов. Это было не самое худшее знакомство за вечер.

Худшее началось дома, когда я смотрела сториз бара и увидела ссылку на страницу бывшей жены ответчика. Она тоже была там… Мы сидели в замкнутом небольшом пространстве и не видели друг друга — она сидела впереди, я — позади. Я ее не видела отчасти из-за плохого зрения. Уходя мы разминулись и тем не менее, в сториз я увидела её, с какой-то подружкой с дредами в волосах, они делились информацией о том, где можно хорошо провести время, «когда делать нечего».

Но не ходить из-за нее в бар, где люди действительно поднимали настроение, я не собиралась. Вообще я хотела увидеть её в жизни. И в следующий раз увидела. Мальчик, который отвечал за организацию сего мероприятия, посадил нас с подружкой перед сценой прямо на те места, на которых в прошлый раз сидели они. Когда они пришли, то сели правее от нас, так что я могла как шпион наблюдать за ее профилем. Я жутко боялась быть «рассекреченной», ведь со своей знакомой я говорила о нем, о своей любви и обиде, а она вспоминала об этом разговоре в совсем не подходящие для этого моменты, такие, как, например, в правостороннем присутствии его бывшей жены. Мне еле удалось нейтрализовать её, иначе вся моя операция пошла бы коту под хвост.

В конце концов, я увидела, что она не очень-то и выпячивается, эта его бывшая жена. Она сидела тихо, только под конец мероприятия пересела ближе к окну, так, что теперь могла увидеть и меня. Наверное, она все-таки видела меня. Наверное, ей не нравилось мое присутствие. Мне тоже было неловко сидеть в непосредственной близости, я чувствовала её плохую энергетику справа.

К счастью, вечер быстро закончился, а моя знакомая передала мне «Библию комедии», книгу, которая повинна в том, что я начала писать плохие шутки. Я хотела «сделать» бывшую жену ответчика, каюсь. Я хотела выступить на сцене так обалденно, чтобы затмить её сториз о простом посещении бара. Я готовилась к часу «Х». Свои первые тексты я отправляла её бывшему мужу. Он писал мне о том, что это отдаленно напоминает стендап, но пока не есть он.

Второй мой хороший знакомый обвинял меня в большом количестве историй и полном отсутствии шуток. Моя надежда на возмездие таяла у меня на глазах. Работа истощала, забирала последний ресурс, гасила мою способность к творчеству, поэтому мне пришлось отбить свои 107 долларов, потраченных на актерские курсы, походом в ближайшую поликлинику с болезненной гримасой, созданной за пять минут перед входом во врачебный кабинет.

Я ушла на больничный, написала текст стендапа и решилась выступить. Затем позвала свою знакомую для поддержки, она опаздывала. Я очень боялась зайти в бар, как будто именно там решалась моя судьба. Курьезно, не правда ли? Как человек, работающий юристом и часто выступающий в судах, боится выступить с шутками на публике? Это с одной стороны. А с другой — всё вполне объяснимо, если учесть, что законы писала не я, поэтому и волноваться при их цитировании не имеет смысла, другое дело шутки... Здесь страх пронизывал меня до кончиков пальцев на ногах, пока на улице не показалась моя знакомая. С ней мы и вошли в бар и заняли свои места. Было темно, а властелина кольца Саурона в баре не было. Она не пришла. Но у меня не было времени выглядывать ее по сторонам, ведь все мое время забирала паника.

Видео моего выступления попало в сеть, я выложила его к себе на страницу. Так самый удачный его фрагмент (со смехом какого-то пьяного и доброго человека) увидел ответчик, он заинтересовался этим и попросил меня сбросить ему текст выступления, чтобы оценить юмор.

В тот же вечер я отправила ему текст, но он написал мне о том, что ему не «зашло». Так я поняла, что любые мои достижения конкретно этот человек будет обесценивать. Поддержку в его лице найти я, к сожалению, не смогла, хотя Марла Сингер назвала меня умницей в конце выступления.

После этого выступления я нашла другого воздыхателя — мужчина невысокого роста, лет 30, позиционирующий себя Тирионом Ланистером из сериала «Игра Престолов». Его шутки сначала веселили, но ровно до того момента, как стали повторяться от выступления к выступлению.

Вместе с тем, мне нужен был только один воздыхатель. Для него я писала шутки, ему я отправляла черновые варианты написанного, а он находил время их читать. Но в один прекрасный день он напрямую спросил меня о том, зачем я шлю ему свои шутки. Я опять обиделась, дала уводящий в сторону ответ. А на самом деле, по моему сердцу будто коты скреблись лапами. Писал он, а больно было мне. Общение между нами решительно не клеилось и сбавляло обороты.