— А сегодня мы узнаем, какие предпочтения у тебя, — добавил Мидас.

— Все вампиры страдают такой ахинеей?

— Нет, только представитили нашего клана и малки, возомнившие себя вентру.

— Ты ведь предлагал тому вампиру в красных очках выбор между мной и Кумитэ. А если бы он захотел меня?

— В том-то и заключается фокус, что не захотел, и я знал, что так будет, — ответил мужчина, выпроваживая Грёзу из квартиры.

Вечер выходного дня предзнаменовал толпы молодёжи на улицах Санта-Моники. Бары, рестораны, ночные клубы — все эти места ждали своих посетителей, а Грёза с упоением ждала момента, когда можно будет кого-нибудь сожрать.

Осознав, что думает о своих сверстниках как о пище, Грёза остановилась и с ужасом представила, что её ожидает в обозримом будущем, если уже сейчас она позволяет себе такие мысли, хотя буквально десять минут назад клялась никого не трогать. Она ничего не могла поделать. Голод был сильнее неё, сущность вампира давлела над человеческими воспоминаниями и чувствами. Стало невыносимо горько и тоскливо.

— Прекрати, — одёрнул её Мидас. Он снова залез ей в голову и читал её мысли. А они были о суициде. — Если тебе станет легче, то немногие из тех, кому выпало стать вампирами, готовы пожертвовать собой ради благополучия людского рода. Но это совершенно лишнее. Питайся с осторожностью и не высовывайся — вот и всё, что требуется для соблюдения Маскарада.

— Маскарада?

— Это правила поведения для сородичей, которые не хотят сдохнуть в первые же ночи своего существования.

Мидас завёл Грёзу на крытую парковку, и они тихо двинулись вдоль машин. Он целенаправленно шёл в конкретное место, но затем, учуяв что-то, остановился и жестом показал Грёзе ждать.

— Что такое? — спросила она шепотом.

Мужчина приложил палец к губам и показал на одну из припаркованных машин, в которой спал мужчина на водительском сидении. Приглядевшись, Грёза поняла, что он вовсе не спит и в машине сидит не один, но его пасажира не видно, поскольку он наклонился головой к его паху. Грёза скривила лицо и фукнула, поняв, что эти двое занимаются оральным сексом. Мидас расплылся в ехидной улыбке.

«Девственницы так мило смущаются, когда становятся свидетелями совокупления», — мысленно произнёс Мидас.

«Иди ты!» — огрызнулась Грёза и вдруг радостно замахала руками и открыла рот в безмолвном восторге, осознав, что только что разговаривала телепатически. Мидас зашикал на неё, но при этом одарил одобряющим взглядом: девушка быстро осваивала свои силы.

Поманив Грёзу за собой, он направился к машине. Она попыталась спросить у сира, что он собирается делать, но в этот раз было похоже, что у неё не получилось залезть Мидасу в голову.

— Куда ты? — прошептала она.

«Садись позади водителя», — сказал он, обходя автомобиль со стороны багажника и открывая незапертую дверь.

Грёза послушно плюхнулась на заднее сидение рядом с Мидасом.

— Какого хрена?! — вскрикнул водитель.

Молодая девушка, отпрянув от его члена, вжалась в приборную доску и с ужасом воззрилась на непрошенных гостей. Парень спешно застегнул ширинку и обернулся к вампирам.

— Выметайтесь из моей машины, фрики!

Мидас повёл носом, втягивая запах освежителя воздуха с сандалом, нагретой кожи и человеческого пота, и удивлённо вскинул брови.

— Ну надо же! Мне сегодня тоже перепадёт свежий завтрак. Алкоголя многовато, но что поделать, как говорится, бери, коль есть возможность. А как тебе этот экземпляр?

Грёза не слышала его слов. Всё, что она могла видеть сейчас — пульсирующую на шее артерию. Она ощущала, как в крови молодого мужчины бурлят эндорфины и адреналин, чувствовала её солоновато-горький привкус и ждала лишь одного…

— Можешь, — мягким наставнеческим тоном сказал Мидас.

Грёза резко падалась вперёд и, схватив парня за волосы на затылке и плечо, вонзила зубы в его шею. Струйка крови брызгнула в лицо сидящей рядом девушки, она вздрогнула, а затем завизжала и попыталась выскочить из машины.

«Молчать. Сидеть», — раздался приказ в её голове.

Девушка закрыла рот и уставилась на Мидаса с трепетом в глазах. Он притянул её к себе и впился в неё клыками.

В собственных мыслях Грёзы звучал отчёт: четыре… три… два… Так она контролировала себя и чувствовала какую-то опору, удерживающую её от переступления черты. Один! Грёза прервалась и, трепетно слизнув кончиком языка капли крови вокруг двух небольших ранок, откинулась на спинку. Парень прильнул лбом к водительской двери.

— Что скажешь? — поинтересовался Мидас, отпуская вторую жертву. Она упала головой на приборную доску и захрапела.

Грёза прикрыла глаза и облизнула губы.

— Не зна-а-аю, — протянула она, ощущая, как бьют в голову алкоголь и эндорфины.

Стало как-то легко и спокойно, не так, как прежде. Девушка посмотрела на сира расфокусированным туманным взглядом и разразилась непривычным для неё грудным смехом. Ей было невероятно хорошо.

Мидас склонился к Грёзе и поцеловал её в губы. В ответ она обхватила руками его шею и притянула к себе, желая прижаться к мужчине грудью. События развивались так стремительно, что Грёза и не заметила, в какой момент оказалась стоящей на коленях со спущенными джинсами и трусиками. Единственное, что она помнила достаточно чётко, это боль в тот момент, когда Мидас вошёл в неё до самого основания члена и упёрся головкой в шейку матки. Грёза зашипела и выгнулась, пытаясь отодвинуться, но сильные руки обхватили её ягодицы и вернули на место. Девушка опустила голову на сидение и закусила рукав курточки. Каждый толчок в первые минуты отдавался лишь болью, и она громко стонала, терпя её. Затем стало легче, неприятные ощущения сменились томным тянущим чувством распирания.