Шрифт:
— Брасс, твои слуги сражаются лучше тебя. Это позор! — ради задора бросил реплику Маркус, ударив эфесом меча в лоб гоблину.
Чувства у юной девушки вернулись немедля: над головой мечника вновь без отбоя полетели горящие черепа.
Осталось пятьдесят шагов. Маркус решил догнать священника и вместе пробиться тараном. Его друг бил и рубил так проворно, что казалось, будто этот добрый человек скинул со старческих плеч десять-двадцать лет.
— Брасс, виверны! Отгони их от нас!
— Поняла, — девушка отправила в трех летающих змей по черепу. Глуповатые виверны в попытке увернуться сталкивались друг с другом, противно кричали и обрушивались на землю, где по ним проходилась Атропа.
Вдруг у ворот дворца появилась группа гоблинов-разведчиков. Выглядевшие сплоченными, эти гоблины точно не намеревались впускать кого-либо. Маркус хотел затормозить и ретироваться, но увидев, как с бесстрашием побежал в эту толпу отец Рудольф, он решил не сбрасывать темп.
Гоблины пустили град костяных копий. Свистящие и быстрые, они летели навстречу людям, обезумевшим от чувства кипящей крови. Костяная броня принялась сшибать каждое копье: свист прекращался, стоило маленькому черепку встать между хозяином и летящим оружием.
Маркус и Рудольф врезались в толпу, рубя ошеломленных врагов с неистовой беспощадностью.
— Брасс, ворота!
Девушка пустила шесть или семь черепов. Тяжелые дубовые ворота со скрипом приоткрылись. Четверка вошла внутрь, в глухую темноту коридора, используя момент ошеломления. В то время как дезорганизованные гоблины пытались сориентироваться и вновь напасть на людей, Брассика ударила несколько раз заклинанием по сводам; звук трещащего камня и осыпающихся плит отпугнул гоблинов. Валуны быстро завалили вход. В пыли, во тьме и без факелов люди, громко и от перенапряжения прерывисто дышащие, наощупь двигались в утробу, в долгожданные хоромы королевы.
— Давайте сделаем перекличку, — сказал Маркус.
— Я тут, — живо отозвалась Атропа.
— И я, — сказала Брассика.
Отец Рудольф не подал голос.
Глава 7
Сквозь туман бессознания послышались голоса.
— Отец Рудольф! Вернитесь в наш мир, пожалуйста.
— Папаня ты наш, очнись. А ну, плесни-ка в него водой.
Но один голос был ласковее всего, блаженный уху священника: «И побило же несчастного старика… Что мы будем делать?»
Рудольф медленно открыл глаза. В голове мутило, пульсом отбивала боль свое тягостное наказание; во рту ощущалась железная горечь крови. Левое плечо онемело и от движения будто пронзалось стрелой.
Было темно, факелы в коридоре слабо шкворчали, едва освещая пространство. Из обрушившегося входа доносились крайне недовольные звуки — гоблины, пытаясь пройти внутрь, безуспешно пробовали разгрести завал. Священник сфокусировал свой взгляд на девушке, которая наклонилась над ним:
«До чего же хороша!», — подумал он.
Всё случилось при первой встрече. Дурман овладел душой. Стыдно. И грешно. Страсть плотская по неведомой для священника причине бросила его в огонь любви неясной природы. И это в столь седом возрасте. Как бы то ни было, любой знак внимания для его скромной персоны беспощадно палил душу.
— Вы с нами? Слышите меня? — спросила у него Брассика.
— От чего мне не быть с вами?
— Изрядно же вас побило камнепадом. Извините, это моя вина, — рука девушки мягко прижимала ткань к ране.
— Так вот что случилось. А это что? — Рудольф указал на обломок кости, вошедший глубоко в плечо.
— В пылу боя, пока бежали напролом, не заметили. Его придется вытащить, — с этими словами, без всякого предупреждения Брассика потянула за осколок гоблинского копья.
Рудольф ответил диким криком, но его тут же заткнул ладонью Маркус.
— Тише, папенька. Я слышал топот ног поблизости.
— Дальше идти он не сможет, — сказала Брассика.
— Так сделай что-нибудь, — возмутившийся Маркус со страхом посмотрел на своего болезненного друга.
— Осталось последнее витальное зелье. Хотелось бы сохранить перед встречей с королевой. Или если кому-то понадобится помощь после неё…
Рудольф попробовал приподняться, чтобы показать полную сохранность своих сил. Не получилось. Он расстроенно посмотрел на свои ладони, полные мозолей, грязи под ногтями и ссадин: «Что же это такое, Дрекавац? Разве я заслужил наказание — после стольких дел, сделанных ради тебя?»
B сознании послышался тонкий звон, нарастающий, приглушающий все прочие звуки. Возник голос, и это был Он. Рудольф обрадовался — Дрекавац от него не отвернулся.