Марго-Рита попыталась закричать, но не смогла, попыталась воспротивиться, но холод лишь сильнее сковал сознание. Всё, что ей оставалось, это терпеть, чувствуя, как неизвестный копается в голове, перебирая самое сокровенное, забираясь всё глубже и глубже. Он копался в ней, как в шкатулке с драгоценностями, бусину за бусиной изучая застывшие воспоминания, и искал что-то известное лишь ему.

Сколько времени прошло, Марго-Рита не знала, но отчётливо ощутила, когда неизвестный что-то нашёл. Бусина сверкала и переливалась, отчётливо отдаваясь в её голове отголосками давно забытых чувств. Марго-Рита напряглась, не зная, что будет дальше, а когда поняла, помешать уже не смогла. Воспоминание налетело внезапно и окунуло её в детство, в тот самый день, когда волшебство проявило себя в первый раз.

***

Марго-Рите было шесть, и она ненавидела собирать мох. Приходилось часами стоять на промозглом холоде верхних пещер и кусок за куском отделять от снега клочки белёсого мха, стараясь не повредить снежный покров. Нет, она, конечно, понимала, что это важно, что из мха производят пищевой концентрат, но монотонная работа утомляла, и Марго-Рита мечтала как можно скорее вырасти и присоединиться к охотникам. Ведь охота была гораздо интереснее скучного и однообразного собирательства.

Чуть поодаль, периодически появляясь в круглом пятне голубоватого света фонаря, работала мама. Рядом с ней лежала сумка с их обедом. Марго-Рита, взглянув на неё, сглотнула слюну — есть хотелось безумно.

— Мам, может, поедим? — Марго-Рита с облегчением поставила на пол контейнер с собранным мхом, ощущая, как ноют занемевшие от холода ноги, подбежала и обняла её со спины.

— Ты сама знаешь, что ещё слишком рано. — Мама, повернувшись, одной рукой потрепала Марго-Риту по голове. — До конца декады всего два дня, а мы должны успеть собрать урожай и здесь, и в следующей пещере. Иначе, сама понимаешь…

Марго-Рита кивнула. Она прекрасно знала, что за каждой семьёй закреплены свои пещеры, которые её члены возделывают и каждую декаду собирают урожай для отправки в Таварен, поэтому пришлось со вздохом сожаления разомкнуть тёплые материнские объятия и вернуться к опостылевшему мху.

Руки выполняли привычную работу почти наощупь, свет фонаря едва рассеивал кромешную темноту вокруг. Мох постепенно наполнял контейнер. Добравшись до противоположной от входа стены, Марго-Рита ухватилась за пушистый, густой пучок мха, гигантом выделяющийся на фоне остальных, и потянула. Он не поддался. Поставив контейнер, Марго-Рита вцепилась в пучок обеими руками и потянула сильнее. Сначала ей показалось, что это бесполезно и мох сидит слишком плотно, но спустя мгновение она почувствовала едва заметное движение. Марго-Рита дёрнула ещё раз и, не рассчитав силы, упала, крепко сжимая в кулаке законную добычу. Получилось! Перевернувшись на живот, она окликнула маму, собираясь похвастаться добычей, когда стена вдруг начала трескаться и с шорохом оседать. Ещё секунда, и Марго-Рита по пояс оказалась погребена под снегом.

— Мама! Помоги мне!

Подхватив фонарь, женщина бросилась к Марго-Рите, но, заметив что-то у неё за спиной, застыла как вкопанная.

— Мама?

— Не шевелись, Рита, — она говорила тихо и медленно, а фонарь в её руке дрожал всё сильнее. — Замри и, главное, молчи.

Марго-Рита задрожала, почувствовав в ногах осторожное движение и тяжесть. Волосы на затылке шевельнул чей-то выдох. Запахло падалью.

— Отойди от неё, тварь!

В спину будто ударила ледяная глыба, Марго-Рита задохнулась. В глазах потемнело. Раздался хруст, удар и вопль. Сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, а из желудка удушливой волной поднялась тошнота. В ушах эхом отдавался испуганный крик мамы. Мысль о том, что с ней что-то случилось, металась в голове, как пойманная в силки птичка.

Не обращая внимания на боль в спине, Марго-Рита дёрнулась, силясь подняться, и, хотя перед глазами плавали разноцветные круги, зашарила взглядом по пещере. Фонарь лежал в стороне, перевёрнутый, потрескавшийся, но всё ещё сияющий. Тусклого света хватило, чтобы увидеть картину, от которой Марго-Рита застыла ледяной статуей. Мама лежала на снегу, а над ней, щёлкая челюстями в опасной близости от беззащитной шеи, навис криот.

— Беги, Рита, — сквозь стиснутые зубы проговорила мама, упираясь локтем в горло криота. — Приведи помощь! Ну же!

Дёрнувшись, криот резко взмахнул лапой с острыми когтями, дотянулся до мамы и прочертил по её лицу четыре глубоких царапины, чудом не задев глаза. Марго-Рита вскрикнула. По щеке скатилось что-то тёплое. Не осознавая, что делает, Марго-Рита стёрла это что-то с лица, и её затошнило. На ладони алой полосой остался кровавый след. Дыхание перехватило, желудок сжался в тугой комок и заболел. А Марго-Рита просто стояла и не могла ничего предпринять. Что она, маленькая девочка, могла противопоставить голодному криоту?

Но мама была ранена. Её во что бы то ни стало нужно было защитить. От этой мысли тошнота резко сменилась быстро нарастающим теплом в районе солнечного сплетения. Теплом, которое смогло вывести Марго-Риту из ступора. Не соображая, что делает, она бросилась на криота, вцепилась в его покрытые коротким жёстким мехом плечи и изо всех сил потянула на себя. Но криот этого даже не заметил, а сдвинуть его было не легче, чем огромную ледяную глыбу.

— Уходи, Марго-Рита, спасайся! Я справлюсь. — Было заметно, что мама теряла силы — её голос становился всё тише. — Беги, беги. Беги!