– Ты не путай! – сдвинул брови дядька Акинфий. – Я-то вслед за уважаемыми людями повторяю, а не брешу на ветер, аки шавка дурная…

– Во-во! – поддакнула Кира, скучающая неподалёку и от нечего делать прислушивающаяся к трёпу корабельной команды. – Мне вот вчера на вечерней стоянке тоже уважаемые люди врали про волкодлаков, что на Чанчуньских порогах караваны поджидают. Будто голова у них с котёл, а клыки – с локоть. Корабельные борта только так хрумкают. Я верю. Как не верить людям уважаемым?

Дорофей аж рот разинул, впитывая ценную информацию. А скептически настроенный кормщик фыркнул:

– Кто же эт тебе, дева, такое сморозил? Ходил я через те пороги. И не раз…

– Так, - Кира зевнула и потянулась, - его высочество и говорил. Достаточно авторитетный источник для тебя?

Акинфий поперхнулся, прокашлялся и покосился в сторону корабельного носа, где это самое высочество коротало время с Порфирием Никанорычем за благородной и новомодной игрой в шахматы. Соперники пыжились и хмурили брови, с трудом ворочая дремлющими под тихий забортный плеск речной волны извилинами, явно сожалея о невозможности раскинуть демократичные и незамысловатые кости – ввиду их явной неэлитарности.

– Ну… - промямлил Акинфий, - коли его высочество, то, конечно, тады, как говорится… Можа, и волкодлаки с зубами, что ж… Должно, я их просто в те переезды не застал… В спячку они впадают по осени, не знашь? – с надеждой осведомился он. – Я ж всё боле по осени… И нынче-то, - он обвёл взором золотисто-багровые берега, - тожа осень. Бог милует и не сей раз…

В самом деле – осень.

Кира облокотилась о борт, подперла кулачками щёки и залюбовалась буйным солнечным свечением клёнов и перевёрнутым в реку небом. В душе затрепетала, словно струна, щемящая, сладкая грусть…

Невероятно…

Неужели ей стоило оказаться здесь, в этом неприветливом мире, чтобы впервые в жизни разглядеть и прочувствовать красоту бытия? Неужто раньше, дома, не видела она такой осени? Или она её просто не замечала? Почему? Не нуждалась? Не воспринимала? Может, не было в душе той струны, чтобы вибрировать, как сейчас, незнакомой и непривычной музыкой сфер?..

Кира стряхнула с себя оцепенение, отклеила подбородок от кулаков, разжала их и посмотрела, вздохнув, на зажившие ладони: корочки отвалились, оставив под собой нежную розовую кожицу, которую следовало теперь поберечь. А она снова забыла надеть перчатки!.. Впрочем, это ерунда: слава богу, она сейчас не чернорабочая – не надо таскать вёдра, ворочать лопату с навозом, чистить загаженные коровьи бока, доить до ломоты в пальцах – короче, добывать свой хлеб в поте лица. Фиг бы зажили её боевые ожоги при такой жизни. А нынче что – плыви себе, покококивай на полном Никанорычевом обеспечении, на клёны поглядывай тоскующим взором… Да. Не обманул купец, взял с собой в свой торговый вояж.

Вот только… Было бы совсем хорошо, если бы вояж этот оказался для неё не просто удачным вариантом пристроиться под крыло благожелательного человека, но и, как Кира изначально и мечтала, спасительным бегством от тех, от кого так хотелось убежать: от ходячего Кириного несчастья – Пепелюшки (чтоб ей пусто было!), а особенно – от влюблённого в Пепелюшку Медведя (видеть его больше не могу!) Взяла бы только Сырника, – она опустила руку и потрепала рыжие шёлковые уши, руку ей тут же радостно обмусолили, - так нет же! Навязались все отработанные персонажи. Ещё и с собой хвосты приволокли! И чего они за мной из сказки в сказку таскаются?! Разве им в новых место?! Там другие герои и другие порядки! Останьтесь уже в своих!..

Как бы не так! Принц загорелся идеей путешествия почти сразу и принялся уговаривать державного папашу отпустить его с молодой женой в Сяньские земли в составе Никанорычевой экспедиции. Само собой, не ради пустого развлечения, а ради установления торгово-дипломатический отношений с богатым и таинственным царством.

Король Колбасковский, не будь дурак, сразу заинтересовался заманчивыми перспективами таких отношений и всецело одобрил кандидатуру сына, внезапно проявившего интерес к государственным делам, на роль полномочного представителя при дворе императора. В общем, стороны остались взаимно удовлетворены друг другом и полным между собой согласием.

Не удовлетворена осталась только Кира. Когда она узнала, что судьба вновь проявила к ней жестокость, не позволив избавиться от Пепелюшки, что та – даже уже не одна, а с новоиспечённым супругом – потащится вслед за ней на своём шикарном «Сигизмунде Великолепном» (красное дерево, инкрустация буком, персидские ковры, богемский хрусталь), она схватилась за голову и застонала. С проявлением отчаяния она, правда, поспешила. Пришлось стонать ещё раз, чуть позже. Потому что, как оказалось, навязчивое общество любимой подружки – это ещё полбеды.

Окончательно похоронило её надежды перелистнуть страницы прошлых сказок и начать с чистого листа известие, сообщённое Никанорычем непосредственно в день отъезда.

– Как удачно, - заметил он между прочим, наблюдая за отвязыванием канатов с причальных свай, - что удалось мне залучить в корабельную охрану нашего, Вышеградского. Еле уговорил! Всё он кочевряжился – жилы из меня тянул. Но я не жалею, ей-богу! Знаешь, не доверяю я этим иностранцам, всё ж спокойней, когда свой… А? Как думаешь?