Однако Вениция и сама оказалась незаурядной и энергичной особой.

И Геракл отметил со смесью удивления и легкой тревоги, что у нее это не просто реакция на Иолая и его обаяние. Это начало массированной матримониальной кампании.

— Шикарным это священное место не выглядит, верно? — прокомментировал Иолай, прислонившись к серому стволу дерева и сложив руки на груди, когда они наконец добрались до берега моря.

Геракл согласился.

Это была просто открытая площадка, поросшая низкой травой и заканчивающаяся обрывистым берегом. Далеко справа, в восточном конце залива, виднелись рыбацкие лодки; слева не было ничего, кроме песков и продуваемой всеми ветрами равнины.

Тут не было никаких декораций, никакого антуража, вообще никаких намеков на то, что это какое-то особенное место.

Вениция опустилась на землю, слегка дрожа.

Солнце еще ярко светило, однако его лучи приглушались сгущавшейся дымкой. Дувший с моря легкий ветерок был прохладным, отчего всем показалось, что уже наступили сумерки.

— Ждите меня здесь, — сказал Геракл своим спутникам и отошел от деревьев.

— Ты точно не женат? — услышал он голос Вениции.

Ответа Иолая он не разобрал; в его ушах шумел ветер. Он играл его волосами и заставлял щуриться от ярких уколов света, сверкающего в водной ряби.

На краю площадки он поглядел вниз.

Глубоко внизу лежала полоса прибоя. Цепочка камней, неподалеку от которых он разговаривал прошлой ночью с Посейдоном, отсюда, сверху, казалась гораздо более внушительной. На некоторых восседали чайки, и их перья ерошил ветер, однако каждая из высоких скал завершалась похожим на лезвие острием, слишком узким даже для птиц. Геракл невольно подумал о гигантском чудовище, которое вылезло на берег и зарылось в прибрежный песок, так что наружу остались торчать лишь зазубренные позвонки его хвоста.

И тут же ему вспомнился Клотон.

Посейдон не потрудился его описать, а из рассказов Голикса и Вениции он понял, что никто из живущих на суше его не видел.

Поэтому и жил до сих пор.

Так какое же существо способно вылезти из моря, забраться на такую высоту, схватить жертву и снова исчезнуть в морской пучине, не оставив после себя никаких следов?

Он провел рукой по груди и решил, что, честно говоря, ему не хочется этого знать вообще.

Над его головой пролетела большая птица, от ее тени повеяло прохладой.

Он снова посмотрел на небо, на этот раз пустив в дело все свои чувства, не ограничиваясь глазами и ушами.

Он почувствовал близость моря; почувствовал ветер и все, что он нес с собой; почувствовал тяжесть неба и соленый морской запах.

Он понял, что возле него стоит Иолай, однако его друг молчал; он понимал, к чему готовится сейчас Геракл.

Наконец Геракл встряхнулся и взглянул на друга.

— Гера, — только и сказал он.

Иолай нахмурился:

— Где?

— Не знаю. Близко. — Он махнул рукой в сторону горизонта. — Будет шторм.

— Я уже знаю это. Достаточно посмотреть на небо.

— Нет. Что-то… — Геракл прищурился, подыскивая нужное слово; потом разочарованно покачал головой: — Что-то другое, большее. Но я не уверен.

Иолай задумчиво потер шею и пожал плечами:

— Ничем не могу тебе помочь, приятель.

— Ничего, все нормально. Просто знай, что это Гера. Каким образом, я не знаю, но это так.

Он подозвал к себе Веницию. Она подчинилась ему не без опаски, словно догадывалась, что он не совсем ей доверяет. Если так, то она была права. Недоверие никак не было связано с ее страстью к Иолаю; оно возникло из-за ее появления утром на улочке возле конюшни. Хотя Геракл сомневался, что она исполняет свою роль в каких-то пока еще непонятных ему планах Ротуса, он все же никак не мог понять, почему и ради чего она связалась с этими повстанцами.

Повстанцами всегда становятся люди определенного типа, к которому она явно не относилась.

— Фемон, — произнес Геракл, поворачиваясь лицом к городу. Между первыми домами города и берегом ничего не росло, кроме этой цепочки высоких деревьев. Не было и больших скал. — Почему он построен вдалеке от моря, а рыбаки остались там, у воды?

— Море, оно во всем виновато, — ответила Вениция и объяснила, как разрушало море бывшую деревню, как ее жители решили, что им надоело купаться круглый год в его волнах. — Иногда зимой, — добавила она, — бывают очень сильные штормы, и тогда волны скользят прямо по главной дороге, потому что она немного ниже чем окружающая местность. Ты можешь убедиться в этом даже отсюда. Так что волны иногда добираются почти до самого города. — Она улыбнулась: — Моя мама говорит, что они даже приносят пользу, потому что очищают улицы от грязи и хлама.

Он поглядел на небольшой городок, обращенный к морю, проследил взглядом вьющуюся среди низкой травы дорогу, превращенную в городскую улицу. «Возможно, — подумал он, — прежние отцы города надеялись, что со временем Фемон снова вернется к морю. Иначе зачем им понадобилось прокладывать и мостить улицу, на которой нет домов?»

Он также подумал, что у людей здесь долгая память, если они живо помнят историю основания нового Фемона.

— Приятное место, — произнес он рассеянно, хотя и искренне.