Вернувшись в зал, Ана наконец добралась до пирожных, к этому моменту она уже решила, что попробует все вкусы, она слишком устала, чтобы следить за балом и гостями. Карл покинул ее, сославшись на работу. Она поежилась от пробежавшего сквозняка, пожалев, что вернула ему фрак.

Королевская семья должна была вот-вот прибыть, и с каждой минутой Ана волновалась все больше. И не только она, гости часто поглядывали на отдельный, парадный вход для королевских особ, ведущий к небольшой трибуне.

К Ане подходили незнакомые мужчины, в основном они представлялись и приглашали на танец, но она не хотела ощущать на себе прикосновения незнакомцев, поэтому отказывала. Она всматривалась в каждого из них, пытаясь разгадать его тайны, быть может, например, этот бородатый мужчина в бордовом фраке и с желтым паше один из тех, кто посещает торги рабов. Хотелось использовать Тьму, чтобы узнать наверняка, но Ана сдерживалась, осознавая риск. В конце концов, избегая толпы и внимания, она оказалась почти в самом углу зала.

Но даже здесь она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. «Николь!» — в этот момент Ана поняла, что совершила ошибку. Она, сама того не заметив, подошла слишком близко к посту Инквизиторов. Но уже было поздно, они заметили друг на друга. Ане только и оставалось, что сделать приветственный реверанс из вежливости и поспешно ретироваться. Однако Николь двинулась за ней, большими шагами сокращая расстояние между ними и угрожающе стреляя глазами. Ана нацепила свое снисходительно-вежливое выражение лица и остановилась, хотя ей очень хотелось избежать неприятного столкновения.

— Ты… ты! Что ты делала с Карлом на террасе?! — Николь не церемонилась.

На ее крик обернулось несколько человек. Ана вспомнила, как ранее Инквизиторша обвинила ее в несоблюдении приличий, и удивленно приподняла бровь.

— Боюсь, это вас не касается, — Ана равнодушно пожала плечами.

— Ты, — Николь попыталась ткнуть Ане пальцем в грудь, но она увернулась, — проклятое отродье, способное только отравлять и совращать разумы благородных мужчин!

Ана несколько раз недоуменно моргнула, и вдруг ее пробило на смех.

— А-а, ха-ха, вот в чем дело! — Она прикрыла рот, чтобы не было видно ее ухмылки, потому как звонкий голос Николь привлекал все больше внимания.

— Ты… ты смеешься?! Что ты с ним делала, отвечай! — Николь была вся красная, в глазах плясали искры.

Она, дымящаяся от кипящей ревности, вызывала у Аны приятное чувство превосходства, отчего у нее совершенно не было желания успокаивать бурную фантазию коллеги Карла, зато было желание продолжать веселиться.

— А как вы думаете, чем могут заниматься в романтическом уединении мужчина и женщина, которые нравятся друг другу? — спросила Ана с придыханием, — Карл, он такой… такой… — ее глаза подернула томная поволока, — решительный… страстный… сильный…

Свое представление она закончила несдержанным выдохом. Николь опешила от дерзости и, очевидно, от определенных мыслей, на которые намекали слова Аны.

— Нет. Не может быть. Карл бы никогда… С такой как ты… Я не позволю. Не допущу.

Ана старательно сдерживала смешки, наблюдая за растерянным лицом Николь: такой она ей нравилась сильно больше. Однако в комичности сложившейся ситуации, Ану смущала эта одержимость Карлом. Она задумалась, какую историю, какое прошлое они разделяют, что Николь буквально сходит с ума.

Вдруг все смолкли. Ана сразу поняла — король прибыл. Она поспешила было в сторону пьедестала, но было поздно: плотная толпа вокруг не давала и шанса рассмотреть происходящее вблизи. Зал склонился в приветственном реверансе. С королем Яковом IV Мариандским прибыло все семейство — королева Антония, кронпринц Ингрид и, конечно, тот, кто сегодня был нужен Ане, — принц Ян. Все они были одеты в светлые одеяния, контрастирующие с темой бала, призванной помянуть погибших дворян. Блестящее платье королевы, заметное даже из самого дальнего угла, сверкало тысячами камней, и их отблески были столь яркими, что зарябило в глазах.

— Благородные господа и прекрасные дамы! — раздался гнусавый, но громкий, усиленный Светом голос короля, — в этот день мы собрались, чтобы оплакать наших потерянных вассалов, друзей и мужей. Беспрецедентная трагедия унесла их жизни, но не будем печалиться и впадать в отчаяние. Не дадим их наследию сгинуть, заполним пустоту, оставленную ими, нашими усиленными трудами! — Он поднял бокал, и толпа вторила ему. — В Совете Светлых освободилось четыре места, и через месяц я назову тех, кто достоин будет их занять! Возрадуйтесь же, мои подданные, ибо радость рассеивает печаль!