— Мне нужен нурофен. Это обезболивающее и жаропонижающее. А еще гель для десен.

— Я знаю! — подпрыгивает Злата. — Вот и вот.

Таня забирает у нее лекарства и проверяет, затем поднимает голову и неожиданно открыто улыбается:

— Спасибо, Злата! Ты настоящая умница!

Племянница рдеет и гордится, довольная собой.

Таня отмеряет шприцем лекарство. Через бой мы даем нурофен орущему Артему, мажем десна.

— Морковка, подержи его, пожалуйста! Я в туалет хочу, — сознаюсь и протягиваю Артема.

— Ты чего! — она отступает назад. — Я не смогу. Я уроню. Я не умею!

— Я тоже не умею, но видишь оно как, — пожимаю плечами. — Держи! У тебя все получится.

Сую ей в руки Артема и сбегаю в ванную комнату. Умываюсь там ледяной водой. Все-таки подкосило меня знатно. Я не был готов к тому, что с ходу нырну в проблемы ребенка. Мне ведь даже никто не объяснил, что да как.

Возвращаюсь. В квартире тишина, которая режет слух. Злата лежит на диване и смотрит мультики. Звук приглушен, верхний свет выключен. Горит лишь ночник.

— Таня попросила выключить, — поясняет тихо она. — Тема уснул.

Открываю дверь в спальню и прохожу внутрь. Меня скручивает плотным жгутом от картины, которую я вижу. Рыжая держит на руках мирно спящего Артема и тихонечко напевает ему. Комната скупо освещена бликами с улицы, поэтому я вижу лишь силуэт девушки.

Подхожу вплотную, и Таня разворачивается, демонстрируя мне спящего малыша. Вижу на ее лице очертания мягкой улыбки. Легонько покачивая его, она говорит:

— Тема только уснул. Помоги переложить его на кровать, я не знаю, как это сделать.

Не дыша спускаем с рук Тему, который, бедолага, настрадался за вечер и вырубился.

Замираем с Таней плечом к плечу и рассматриваем сладко спящего ребенка. Меня так и распирает гордость за нее. Хочется ударить в грудь и крикнуть: моя! От счастья, которое затапливает меня, не контролирую речь и говорю, даже не подумав:

— Ты будешь замечательной мамой.

Таня оборачивается и смотрит на меня блестящими глазами. Притягиваю ее к себе и крепко прижимаю:

— Спасибо, что вернулась.

— Уведи меня отсюда, иначе я прямо тут грохнусь в обморок, — просит дрожащим голосом, но я слышу нотки смеха.

Возвращаемся в гостиную, и Таня падает рядом со Златой, которая поглаживает Васю, вылезшего из своего укрытия. Рыжая сидит какое-то время, не шелохнувшись, и смотрит в одну точку перед собой.

— А я есть хочу, — вздыхает племянница.

— Ой! — спохватывается Таня. — У меня же там торт. Но сначала ужин. Злат, поможешь приготовить лазанью?!

Рыжая подмигивает девочке, и та оживленно кивает. Уходят готовить, а я сижу в прострации и наблюдаю за Таней и Златой. Таня указывает ей, что делать, а Злата беспрекословно подчиняется.

Все настолько легко и органично, что, не видь я сам приступы Татьяны, — не поверил бы. Она по-прежнему старается не касаться девочки, но и не шарахается от нее.

Сажусь на стул, устало откидываюсь назад, упираясь затылком о стену. Их щебет — как сироп в уши. Расслабляясь, я медленно засыпаю прямо сидя на стуле.

Глава 37. А дальше что-то пошло не так

Таня

Две недели прошли как один миг. Славы нет уже пять дней, он уехал в командировку. А я до сих пор у него в квартире. Ничего не мешает собрать вещи и уехать отсюда, но держит — что-то держит меня и не дает покинуть чужой дом, который, в общем-то, уже перестал быть таковым.

Мне дали несколько выходных, потому что две недели я проработала без них. Вроде мне и не надо было, не устала. А как Слава уехал в командировку — вовсе не видела смысла в них.

Сегодня вечером он должен вернуться, и прямо с утра я начинаю уборку и готовку.

Когда уже все закончено, у меня звонит телефон.

На экране высвечивается номер главврача больницы, в которой когда-то работала бабушка. Сердце сразу заходится, потому что я понимаю: она не может звонить просто так.

— Здравствуйте, Елена Николаевна.

— Танюша, добрый день. Я хотела спросить, приедешь ли ты навестить Маргариту Львовну? Она спрашивала о тебе. А в ее состоянии, сама понимаешь, лишние переживания ни к чему.

— Бабушка? — недоумеваю я. — Я не поняла — она что, лежит у вас в больнице?

— Ну да. Вот уже три дня как. А ты, выходит, не знала?

— Нет. Мама мне не звонила, — закипаю.

Как, блин, она могла так поступить со мной?! Это же бабушка — я люблю ее, и мать об этом знает. Она не имела права скрывать от меня состояние бабушкиного здоровья.