Не сумев заснуть, я в итоге вышла во внутренний двор. Второй причиной было не мешать дальше спать подруге.

«Подруга… у меня теперь есть хороший друг, который, надеюсь, не бросит меня в беде. Снова».

С первого дня Мирэ смогла меня удивить. Что-то в её внешности зацепило меня, как будто я уже видела подругу раньше, а спустя пару дней совместной работы, поняла, что мы хорошо ладим из-за похожих характеров. Любопытство, рвение узнать и попробовать новое, поддержка… От прошлых помощников я не ощущала такой отдаче. Может быть, из-за моего непопулярности или непредсказуемости.

На самом делу друзей у меня было много, но после окончания университета я заперлась дома и только писала, писала и ещё раз писала до дедлайнов, чтобы не потерять заинтересованность к своим новеллам. Любовь читателей достаточно непредсказуемая тема: одно произведение, обладающее морем неточностей и глупостей, могла получить много любви и признание, в то время как книга, написанная по-настоящему интересно с проработанным сюжетом и персонажами, пылилась на книжных складах или более обидное — в интернете, где работа терялась среди других миллионов рукописей.

«Что ж, мне не хватало времени связываться с друзьями, вот они и решили меня тоже не беспокоить по пустякам. Однако теперь я в чужом мире, и все-таки честно, если бы не Мирэ, то я бы реально сдохла от нахлынувшей социофобии без возможности перезапустить игру. Ким Мирэ-щи теперь я официально могу звать тебя лучшей подругой. Хоть даже если ты можешь этого и не узнать».

Я потянулась и вдохнула ночной воздух. Давно я не чувствовала себя такой счастливой, хоть сейчас мы и находимся в шатком положение.

— Ммм, какой двор, как же хорошо, что Хосок нашел нам приличный дом в столице. Даже не верится. Эх, какой же он все-таки хитрый филин. Боится же, что мы перейдем на сторону его конкурента — О Кёниля.

О Кёниль, старший сын древнего торгового рода О, всегда соревновался с Хосоком на получение большей прибыли, а тот в свою очередь игнорировал молодого торговца и продолжал изводить Йенгука. Только к двадцати двум годам Кёниль смог привлечь внимание всех, особенно его важного врага номер один. Старший сын О обручился с младшей принцессой — Ван Саран, который на тот момент исполнилось десять лет. Недавно мы видели указ от Чхомок вана, запрещающий рано выходить замуж и жениться. Скорее всего он сделал это ради любимой дочери от фаворитки-наложницы. Так что теперь О Кёнилю нужно было или подождать невесту до совершеннолетия, или найти новую выгодную партию.

В любом случае Хосок, действительно, подобрал нам хороший дом. Мы жили одни — что само по себе взволновало в первую очередь — но рядом находился патруль стражников, из-за чего становилось менее беспокойно. Никто не мешал или следил за нашими действиями, никто не выпрашивал личную информацию или плевался завидно на чужое имущество, как бы произошло в современном мире. Однако, несмотря на всё, Квон Хосок разбивал сердца девушкам чаще, чем михванцы успевали говорить: «о, тигр». Фальшиво улыбаясь и ласково флиртуя, он легко заманивал их в постель. После одной ночи Хосок больше с ними не имел дела, если только они не участвовали в его плане по завоеванию мирового рынка торговли.

«Всё же Квон Хосок не оповестил Йенгука о нас и не отправил в тюрьму как сумасшедших женщин. На этом уже огромное спасибо».

Сев на древнем пхёнсане[1] на улице, я начала всматриваться в звезды.

[1] Пхёнсан (??) — корейский деревянный настил, сидение, кушетка. Он выглядит как низкий стол с ножками, где можно лежать, сидеть. Он может умещать три и более сидящих людей.

— Блестят как безумцы. Неужели вы тоже рады, звездочки? Ким Йенгук из-за своей гордости ты ведь так и не узнал бы в новелле, как любит Хваён звезды, если бы не Шин. Хотя сейчас мне уже должно быть все равно, ведь в новой, нынешней версии тебя заинтересовала другая, и с ней ты ведёшь себя по-другому, по-настоящему, не фальшивя чувствами. Даже хоть она сразу и не поняла твои намерения. Только… Я глаз натяну тебе на жопу и заставлю моргать, если ты обидишь её! Реально это сделаю! — Хани представляла лицо Йенгука в небе и угрожающе показывала кулак. Перестав думать о плохом, я расслабила руки, голову и легла на пхёнсан.

— Но если он все-таки не выдуманный, то как тогда наша травма может быть похожа.

Звезды ярко сверкали, и слышался только стрекот цикад, да шолох падающих листьев.

— Мама…

***

— Мама, мама, посмотли, что я сделала!

Одно из ярких воспоминаний туманного детства был момент примерно в пять-шесть лет. Тогда я подбежала к маме, показывая какую-то поделку с нитками. Восторженно восклицая от нахлынувшей радости, я продолжала тыкать предметов. Мама посмотрела на меня и легко улыбнулась. Она взяла меня на колени.

— О, что тут у тебя, малышка Хани-я?

Пока мама рассматривала мою кривую поделку, я глядела на неё. Спустя столько лет лицо совсем стёрлось из воспоминаний, которую не могли восполнить фотографии. Их совсем не осталось из-за мачехи, решившей их в один день сжечь.

— Хани-я, — продолжала нежно мама.

Я совсем не помнила, что мама говорила, но её чистая, искренняя улыбка отпечаталось в памяти навсегда.

— Не забудь показать…

***

— Ты чего не спишь, онни?