– Тогда до встречи у коменданта, сеньор капитан.

Молодой испанский аристократ, улыбнувшись на прощание, стремительно вышел из зала.

Я же с бояриным Бирюковым остался обдумывать нежданную новость. Борис Долгомиров еще не вернулся с причала.

– Господа, неужели вы так привередливы? – удивляюсь я.

– Нет, господин, все дело в том, что нам необходимо блюсти честь Руси-матушки. То, как мы будем вести себя на людях, и даст этим людям представление обо всем русском народе, – разъяснил мне боярин.

– Егор, неужели ты думаешь, что мне неизвестны столь простые истины? Ты такого плохого мнения обо мне? – удивляюсь я столь грубому выпаду в мою сторону.

– Нет, что вы, – испугался он.

– Тогда следи за собой, боярин, ведь за такие вот «простые» слова и языка лишиться можно, а то и головы, – хмыкнул я, разворачиваясь к лестнице.

До приема еще часа три, так что время у меня есть, пора дальше писать дополнение к Уставу витязей. Жаль только, времени много потерял, хотя, с другой стороны, отдохнул от писанины, идеями новыми разжился.

В комнате, где мне пришлось принять ванну, суетились слуги.

– М-да, поработать мне точно сегодня не дадут… Хотя можно в другой комнате посидеть, весь этаж-то наш. Никифор!

– Я здесь, господин, – появился в проеме комнаты камердинер.

– У нас есть свободные, не занятые никем комнаты? Кажется, ты говорил, что весь этаж принадлежит нам…

– Конечно, любая комната по вашему выбору будет прибрана и приготовлена для вас, господин, – поклонился слуга.

– Не надо любую, найди пустую и по возможности светлую, больше мне пока ничего не надо, – собирая бумагу и письменные принадлежности, приказал я ему.

– Сию секунду будет исполнено, ваша светлость.

Через пару минут я уже сидел за столом в одной из комнат и аккуратно выводил:

Наказ для командиров-витязей, как младших, так и старших, по обороне и цели, ею преследуемые [5] .

– Ваша светлость, с причала вернулся боярин Долгомиров, прикажете впустить? – зашел в комнату один из гвардейцев, деликатно постучав по косяку двери.

– Пусть зайдет.

Отрываюсь от написания дополнения, аккуратно убираю бумагу в папку.

– Ваша светлость, побывав в порту, мне удалось зафрахтовать шняву для вас и шхуну для переправки тела графа на родину.

– Замечательно, Борис! – Для меня это приятная новость, несомненно. – Когда отправление?

– Капитан стоит на якоре уже почти два месяца, так что отправляться можно хоть завтра, – улыбнулся боярин.

– Тогда отправляемся завтра. С утра собираемся и трогаемся на причал. Как называется судно?

– «Санта-Лючия», ваша светлость.

– Переводчика где-то нашел? – заинтересовался я.

– В порту можно найти самых разных людей, а я неплохо разумею по-немецки, так что нужный человечек быстро нашелся.

– Коли так, то иди готовься, в шесть вечера мы отправляемся к местному коменданту, – махнул я ему рукой.

Поклонившись, боярин вышел. В комнату едва заметной тенью проскользнул Никифор, неся в руках поднос с кувшином. По комнате тут же разлился сладостный аромат виноградной лозы.

– Мне порой кажется, что ты, Никифор, лучше меня знаешь, чего я хочу в данный момент, – улыбаюсь я камердинеру, принимая из его рук кубок с вином.

– Просто я с вами, ваша светлость, с малых лет, знаю, что вы хотите, даже тогда, когда вы сами об этом не догадываетесь, – улыбнулся он в ответ, ставя поднос на стол. – Что-то еще, ваша светлость?

– Нет, пока можешь быть свободен. Если ты понадобишься, то я позову.

Никифор ушел так же неслышно, как и вошел.

Осталось не так уж много времени до начала приема, пожалуй, стоит приготовиться заранее…

28 июня 1709 года от Р. Х.

Под Полтавой

Полк Русских витязей отдыхал вместе со всей армией, празднуя великую победу русского духа над потомками диких и необузданных викингов. Кто-то из молодых воинов уже распробовал вкус слабенького, разбавленного родниковой водой виной, обнимался с седоусыми ветеранами гвардейских полков, подпевал словам неизвестных песен, отдыхал душой, стараясь забыть этот день.