— Может, ещё за бутылкой сходить? — предложил Волков и поёжился, желания выходить из тёплой кухни на мороз не было, но «должок» занозой ковырял затуманенный хмелем мозг.

— Не, Ильдарыч, извини, мне утром на работу. И так нести будет за километр. — Лисицын смёл ладонью со стола крошки и закинул их в рот.

— Да кто тебя там нюхает в твоей лаборатории?

— А совещание? С самого утра прессовать начнут. Панамкина учует, с говном сожрёт. Злющая баба. Вот как на духу, Ильдарыч, надоело… У всех праздники, а я как проклятый! Вот здесь уже, — Лисицын провёл рукой по горлу, — брошу, нафиг, эту работу, уйду в простые патолого… — громко икнул, — …анатомы при больнице, и заживу как все нормальные люди.

— А эта Панамкина… Чо ей надо-то, может глаз на тебя положила?

— Да ну!.. — Лисицын махнул рукой.

— А что? — Волков откинулся на спинку стула. — Моя следачка тоже мне прохода не давала, пока замуж не вышла. Но я кремень, я креативных люблю, гордых и независимых. И чтоб грудь размера не меньше четвёртого. Ну и остальное всё такое… — обрисовал руками в воздухе фигуристый силуэт. — Смачно-волнующее. Не то что эта! Тоже вечно нос совала в мою работу, типа мало я ей информации выдаю.

— Так и моя такая… Скажи ей, почему да как, но я же больше, чем могу из трупа не выжму. Нет, дай ей группу крови убийцы и всё тут.

— Эт которого? — Волков скорчил безразличную гримасу, схватил недоеденный кусок колбасы и зашамкал челюстями.

— Да бабу убили, труп возле водонапорки нашли, слышал, наверное.

— Да так… краем уха… И чо там с кровью?

— Так он её «розочкой»… того… Но баба похоже, сопротивлялась и тоже нанесла ему ранения… Но там всё бензином залито… А Панамкина нос воротит… От тебя, Лисицын, бензином воняет… Воняет, понимаешь? А чем от меня должно вонять, ёптить? Шахматами? Всё ей не так, бороду вот отрастил для солидности, форма «бальбо» называется, думал, помягчеет… Так нет, даже не заметила, злыдня. А… — отмахнулся Лисицын. — Может, партейку в шиш-беш? Как в студенческие годы.

— Давай! — обрадовался Волков, вытирая руки о висящую на спинке стула тряпку. — Ставка — пятихатка за партию!

— Эээ… Ты же, Ильдарыч, чемпион, когда на кону бабки. Без штанов оставишь, я тебя знаю.

— А на интерес — какой интерес? — Волков поискал глазами что-то похожее на зубочистку и, не найдя подходящее, попытался вынуть застрявший в зубах обрывок колбасной оболочки длинным ногтем на мизинце. — Ну ладно, понизим ставки до стольника, идёт?

— Это дело! — довольно хрякнул Лисицын.

— Но учти, тебе придётся компенсировать недостачу моего интереса.

— Это чем ещё? — насторожился Лисицын.

— Будешь развлекать меня интересными историями.

— Да какие у нас тут в горах истории, Ильдарыч? Это у вас в столицах истории, а у нас всё больше так… нарушение техники безопасности. Хотя… Вот в апреле у нас интересное дело было. Двух девок звери съели…

— Ага, а говоришь, ничего интересного. — Волков убрал под стол пустую бутылку, отодвинул тарелку с колбасой и стаканы. — Давай тащи шиш-беш, сразимся по-взрослому.

Над скучающим фонарём кокетливо кружат снежинки. Их спиральное вращение в блюзовом ритме заканчивается мягким приземлением на тропинку, ведущую в кафе «На склоне». Зябко. Но это снаружи, а внутри кафе тепло, по-утреннему уютно.

Столик у окна — место сбора «следственной группы». Время сбора назначено на 9:30, но после вчерашних возлияний подъём дался с трудом, он опоздал ненамного, всего на пятнадцать минут. Скинул куртку, плюхнулся на стул.

Дородная официантка с алым чубом поставила на стол огромное блюдо с пиццей и надменно посмотрела на Волкова.

— С чем пицца, красотуля? — осклабился судмедэксперт, продемонстрировав широкую прореху в зубах.

— С колбасой, — презрительно выплюнула официантка.

— О нет! — проныл Волков. — Только не с колбасой!

— А чем тебе колбаса не угодила? — удивился Сергеев.

— У меня от неё отрыжка, — скривился Волков и в подтверждение громко отрыгнул, вызвав резкий горловой смешок у «красотули».

— Нам больше достанется, — Лена пододвинула блюдо и подхватила лопаткой треугольник пиццы.

— Ты специально с колбасой заказала? — губы Волкова сжались в морщинистый узелок.

— Естественно, — Лена надкусила край пиццы и зажмурилась от удовольствия. — Не надо опаздывать.

— Ещё что-нибудь будете? — всё также презрительно поинтересовалась официантка, расправляя дугу плеч. Лежащая на животе грудь приподнялась, выпрашивая внимание.

— Что-нибудь на твой вкус, красотуля, — пропел голосом Робертино Лоретти Волков, хмелея от вида мясистых бугорков над своей головой.

Официантка фыркнула и, вильнув тазом, продефилировала на кухню.