— Фоторобот — это уже кое-что. Если убийца из местных, то кто-нибудь его узнает, а группа крови — косвенно подтвердит.

— Маловероятно! — Волков закинул в рот щепоть зелени. — Группа крови самая распространённая, первая положительная, да и на фоторобот надежды немного, сама понимаешь, ночью и без фонарика… Что мог увидеть гид? Чёрную куртку и чёрную шапку, остальное приблизительно. Да и не факт, что это убийца. Может, такой же волонтёр, устал, вернулся на базу.

— М-да… — Лена разочарованно смотрела, с каким вожделением Волков макает очередную лепёшку в соус и с хрустом и чавканьем пережёвывает её. — И всё-таки меня не оставляет ощущение, что оба происшествия — с Гулей и студентками — связаны между собой.

— Ничего общего, — Волков дожевал второй кусок и принялся за третий.

— Откуда ты знаешь?

— Так сама просила узнать?

— Узнал?

— А что мне оставалось, я ж у тебя в заложниках.

— Так, говори быстрей, хватит жевать. — Лена переложила деревянный поднос к окну. — Остальное доешь, когда всё расскажешь.

— Что за произвол, Рязанцева, это можно квалифицировать как пытка голодом с твоей стороны.

— Ты лучше говори, а то остынет и станет невкусной, — посоветовал Сергеев, которому вид кесадильи не давал покоя.

— Ну что… Две самонадеянные дурочки отправились в горы без сопровождения. С собой у них маленький рюкзачок, две пол-литровые бутылочки воды, фотоаппарат, шоколадка и телефоны. На место к началу тропы они приехали на такси. В такси, кроме водилы, сидел ещё один мужик. Как потом выяснилось, это брат водителя. Тёмная личность. Что-то связанное с чёрной трансплантологией. Он был главным подозреваемым. Его долго не могли найти, пропал, как сквозь землю… Потом оказалось, утонул в одном из озёр.

— Ещё один труп? Озёрные духи наказали? — Вадим подмигнул Лене.

— Лисицын говорит, это дело у них наверх забрали. С гибелью девочек связи нет. По его данным, с мужиком разобрались свои же и брательника напугали, он по-быстрому свалил за границу.

— Что было дальше?

— Девочки позавтракали в этом кафе, пошли в горы и не вернулись. Через два дня их хватились. Девушки остановились в хостеле, поэтому подумали, что они затусили с местными парнями. Искали их два месяца. Сначала нашли рюкзак на берегу реки, что примечательно, сухой и абсолютно чистый. В рюкзаке телефоны. По ним, вернее, по снимкам, которые нашли в телефонах, восстановили картину произошедшего. Провели подетальный биллинг.

— Подожди. — Лена схватила стакан с соком и крупными глотками выпила его весь до дна. — Отпечатки с рюкзака и телефонов снимали?

— Естестна. Но их там оказалось до фига. Помимо их отпечатков ещё около тридцати чужих.

— Если они ночевали в хостеле, то их рюкзак мог трогать, кто угодно, — согласился Сергеев.

— Вот именно. В общем, следователь решила что это неинформативная улика.

— Панамкина?

— Угу, — Волков покосился на остывающую кесадилью.

— Что ещё нашли?

— В рюкзаке только лифчики лежали, и шорты нашла одна из местных. Ещё ботинок… Один…

— А девочек?..

— Нашли уже только кости, и то не все, в основном фрагменты, осколки всякие, тазобедренную с остатками плоти одной девушки и ещё какую-то от другой. И вот что интересно, как говорит Лисицын, остатки плоти первой такие, будто они находились в естественной среде, а кости другой — будто их кто специально очищал от плоти, причём не механически, а химически. На них нет ни следов ножа, ни оружия, ни зубов хищника.

— Так, а что было на снимках?

— Не знаю, я их не видел.

— Чёрт! А этот твой друг не сказал?

— Слушай, Рязанцева, не наглей, он мне не совсем друг, к тому же есть такое понятие, как тайна следствия. Он и так мне выложил гораздо больше, чем имеет право. Так что верни поднос и гони мои бабки.

— Какие бабки?

— Как это какие?! Долг мой тебе… Тьфу, твой мне…

— Ах, долг!

— А ты типа забыла, да?

— Да не кипятись ты, Игорь, ну забыла я, так ты ведь напомнишь.

— Вот и напоминаю, гони бабки!

Лена с нежностью посмотрела на Волкова и слегка наклонилась к нему.

— Получишь свои бабки, — мило улыбнулась, — если достанешь мне фотографии.

Она в возбуждении, тревожном, пугающем, но приятном. Такое с ней происходит всегда, когда начинается следствие. К возбуждению примешивается сомнение, в первую очередь в успехе, но это нормально. Человек думающий всегда сомневается. Должен сомневаться, если он не глупец с самомнением.