– Благодарю тебя, Спаситель, что ты не оттолкнул меня, грешного, сжалился надо мною, дал силы на борьбу, привел сегодня в храм и освобождаешь от оков Дьявола, спасаешь душу мою от погибели, очищаешь ее от греховной грязи.

Что воздам Тебе, Господи, за милость твою? Ничего у меня нет, кроме греха. Боже милосердный, снизойди к моему ничтожеству, прими мое сердечное сокрушение и не допусти мне более удалиться от Тебя.

Помилуй меня, Господи, по милости Твоей и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои.

Священник тяжело поднялся с колен. Зажег свечи на алтаре Девы Марии и вновь опустился на колени с мольбой:

– Пресвятая Дева, Царица небесная, помоги сохранить верность Святому духу, укрепить нашу веру, такую слабую веру, которая должна пройти сквозь тьму и превзойти все тревоги, чтобы идти к Богу. Сподоби меня устоять в верности сегодня, и завтра, и до последнего моего издыхания.

Он приказал ризничему звонить в колокола. Над городом разнесся неурочный звон. Священник облачился в стихарь и епитрахиль, и в дверях встречал первых пришедших прихожан. Люди шли, как впервые, оглядывая его с ног до головы. И все больше приходило людей, пока не заполнился храм до отказа.

Прочитав с ними литанию Деве Марии, не затрагивая подробностей этой жизни, не обсуждая, не оправдываясь и ничего не объясняя, он причастил желающих и отпустил всех со словами:

– Благодать дарована! Да будет благословенна Пресвятая Дева Мария!

Как в былые времена, после службы, он направился в исповедальню. Но туда никто не явился. Такого еще не случалось. Он исступленно тер мокрящиеся ладони. В людей вселилось неверие и в храм сегодня привело одно любопытство. Он увидел это в их глазах, и как не скрывал свои догадки – он смутился, а значит, они заметили на нем печать греха. В висках стучала отчаянная мысль: как он посмел войти в храм и прикоснуться к святому таинству Евхаристии? Как он посмел? «Меня обязывало священство, но не позволял грех».

Вернулся голос пришельца: «Но все здесь Божественно, и даже ты. И тебя это мучает».

Пока он обо мне знает больше чем я о нем – он непобедим. Пока во мне есть хоть капля греха – он непобедим. И викарий обнаруживал в себе притяжение греха, пусть ради спасения другого человека, но через согрешения, вопреки священству, он прослеживал свой дальнейший путь.

Священник скрылся в высокой траве от всевидящего людского глаза. Превозмогая нагрянувший кашель, он вздохнул глубоко и улегся на спину. Ему хотелось смотреть на небо… Когда он вернулся после короткого забытья на эту грешную землю, он увидел склонившуюся Кристину. Из деревянной чарки она протирала студеной водой его лоб и веки. Домой она вела его за руку как ребенка. Чуть не наступив на медянку, Кристина вскрикнула. И он впервые за день улыбнулся. Медянки не ядовиты – объяснил он ей – их отличают от гадюк характерные пятнышки на спинке, и гадюки носят на себе «каинов знак» – полосу, идущую зигзагом. Вдобавок у гадюк остервенелые огненные глаза, не различающие в ярости собственной тени, почему гадюка и кусает свою тень. Кристина вспомнила, что есть дурная примета – встречать на пути к дому гадюку. Он поправил ее – нет примет, есть Божественное провидение, которому нужно следовать.

…Они уснули в объятиях друг друга. Грядущий день готовил им новую печальную весть: от укуса гадюки, корчась в страшных конвульсиях, умрет старик Маанус. Гадюка ужалит его на той самой тропе, где прошли священник и его преданная прихожанка…

Пастухи, что выгнали отару овец, могли видеть священника, который отслужив заупокойную мессу по старику, шел к дому Марты. С недавнего времени с ней творилось неладное. Слухи о ее бесноватости разлетались со скоростью ветра, но усиленно ходили вести о приезде Инквизитора, расправы которого всегда начинаются с бесноватых. Власти города к такому гостю готовились тщательно. Они направили людей, навести порядок на кладбище и захоронить все гниющие трупы волков, разбросанные по округе. Никто не знал, какой зверь объявил охоту волкам. Осмотр показал: на трупах не было ран от оружия. Волки были будто удушены.

«Расправа над Мартой неминуема – думал священник – Люди думают о безумстве Марты, не подозревая, что сами безумны. Многими уже управляет любопытство, жажда расправы и крови. Правда никому не нужна. Почему с Мартой случилась эта беда? А кого это заботит? Человеческое любопытство перемешано с непомерной злобой и ненавистью. Людям нужен повод и они выйдут толпой, глазеть на пытки и казни».

Как быстро прошло время ухмылок и насмешек над Мартой, еще совсем недавно люди просто потешались над ней, но теперь остерегались, пугали ею детей, плевались вслед, и бросали камни. И с каждым камнем или даже вскользь брошенным недобрым взглядом – вырастал страх перед ней. Ее начали бояться – ведь никто не знал, что от нее ждать. Она несла вслух всякий бред, но отчетливо слышались в ее словоблудии обвинения священника в бесовстве.

Он подумал об очевидцах, рассказавших, что видели они у озера пастушку лягушек, именно лягушек. Скопища этих гнусных тварей паслись на берегу, не иначе как стадо коров. Пастушка умело справлялась со своими подопечными, искусно взмахивая прутом. Не могло составить труда, угадать в той безумной пастушке Марту. Она так усердно вела свое занятие, будто исполняла какую-то повинность. Странные амулеты, болтались на ней, как погремушки на чучеле огородном.

Вслед за этим случаем до него долетела от старух еще одна история.