– Пойдем со мной, Янек.

– Искать ее? – неуверенно спросил Янек.

– Пойдем, сказала, – повелительным тоном произнесла Марта и медленно поднялась, одернув задравшийся подол юбки. – Я тебе покажу что-то.

– А куда?

– Какой ты непослушный, Янек. Женщин надо слушать, Янек.

– А корзина?

– Корзина никуда не убежит.

Она повела Янека за собой. По странному поведению Марты трудно было судить, какие намерения вынашивало ее сердце. Была некоторая обреченность в ее движениях и это передавалось Янеку. Он поплелся за ней как овца на заклание.

Заброшенный дом показался и внезапно вырос из-за расступившихся кустов. Но они задрали головы на поле. Что-то привлекло их внимание – они и не понимали что именно. Доносился знойный запах травы – поле будто застыло как студень под морозом, и теперь по нему переливались редкие, несвойственные, оттенки цвета. Поле, заросшее ковылем, почему-то казалось то синеющим, как небо, то чернеющим, как озеро, и всегда безмолвным, будто не жили в нем земные твари.

Марту передернуло от резкого наплыва чувств, и фрагменты того ночного шабаша вспыхнули в ее мозгах. Она бросилась туда, куда понесли ее ноги, но она сразу заметила, что еще что-то тянет ее на поле с неудержимой силой. Она не могла в это поверить, но скованная с обеих сторон, стремилась к одному месту, месту ее греха. Что несло ее по траве как по воде? Никогда волны шелковистых трав так мгновенно и услужливо не расступались и не стелились, влекомые ветром, поднявшимся невесть откуда…

В нос ударил запах гари – и она, сбитая с ног, поднялась – она увидела, как выгорело все вокруг, и ладони и платье измазаны сажей. Нетрудно было понять, что ее что-то привело на пепелище…, что все повторится как дурной сон.

Янек оставался на том же месте, где его покинула Марта. В гуле ветра он улавливал далекие звуки, напоминавшие детское щебетание, крики о помощи, стоны и женский плач. «А может ревенку-траву кто рвет – и плач чудится?» – вспомнил он как в детстве успокаивала его мать.

И вдруг перед ним появилась Марта – он вгляделся в ее лицо, оно было безмятежно, будто ничего не произошло. Она пошла на него – он отступил, она прошла мимо, он – за ней.

Заброшенный дом приближался.

…Они нашли вход, прорубленный топором, и поднимались по старым каменным ступеням на второй этаж. Марта впереди, Янек следом. Под ногами громко хрустела осыпавшаяся штукатурка…

…Волки сжимали круг, в котором стоял человек. Ловушка закрывалась с каждым волчьим шагом. Подкрадываясь, перебегая с места на место, звери показывали свой оскал, и никакая сила не могла их остановить… Человек был слаб, он стоял перед ними на коленях, читая свою последнюю молитву. Он молил Бога, чтоб все закончилось быстро, чтобы не умереть в муках и страданиях. И когда в его помутненном сознании, из-за деревьев появился священник, у него мелькнула мысль о спасении, но тут же исчезла – он разглядел, что вместо лица из-под капюшона сутаны выглядывала козья морда… Эйен был обречен. Он лишь беспомощно протянул руку и в последний раз взглянул на священника, спокойствие которого внушало ужас не меньший, чем от наступавшего зверя. Их глаза встретились. Обладатели этих глаз имели два бездушных взгляда: один, потерявший его навсегда, и другой, его не нашедший…

Полумрак одичавшего дома, разбросанная домашняя утварь, – когда-то здесь протекала жизнь, раздавались голоса, играл ребенок. Где теперь эти люди? Живы ли?

В угловой комнате, во всю ее ширину стояла массивная кровать из красного дерева. Спинки кровати вытянулись под самый потолок, выглядели затейливо, причудливо и бессмысленно. В человеческий рост – как заметил Янек, когда поравнялся с ними. Он так отвлекся, что потерял Марту. Слышались ее шаги, но потом затихли. Пошел ее искать в одной из комнат. Вернулся в угловую – на спинках кровати играли тени. Пробежал по коридору, минуя ряд ободранных дверей. Вот еще дверь, еще. Он с силой толкнул ее и вошел, будто ожидая кого-то встретить. Перед ним стояло пустующее кресло, из черного дерева, повернутое к окну, кресло магически притягивало к себе, но он вцепился за мощную ручку двери, удержавшись от странного соблазна.

Они столкнулись лоб в лоб. Она в упор смотрела на него, глаза ее по хищному сузились, она медленно прошла рядом с ним в направлении стены, исчерченной какими-то знаками и поравнявшись, так и не обронив ни слова, вдруг повисла на его спине. Он закружил ее, пытаясь сбросить, но ее руки еще сильнее сдавили ему горло, и они повалились на кровать, подняв облака пыли. Ритмичные стуки сотрясали весь дом или они стучали только в их ушах – этого нельзя было понять.

Пустующее кресло, что он заметил в комнатах дома, в нем кто-то находился, но тень покрывала сидящего с головы до ног. С кресла свисали четки. Он потер глаза – да, четки, он не ошибся. Хотелось позвать: «Отец Марк», но однажды он призрак на улице принял за священника. А теперь ему почудилась козлиная морда. Он отступил назад, делая шаг потише, – уйти незамеченным была его основная мысль. Но поднялся стук, который узнал бы каждый житель Кодена, это был стук как на давнем шабаше в Гюррефельдских дебрях. Существо сидело в кресле, и как ни в чем не бывало, выстукивало эту барабанную дробь двумя телячьими хвостами, что свешивались с кресла на пол.

Сильные руки Марты схватили Янека за голову – закрыв весь обзор, и увлекли его в пучину страсти. Любовники закашлялись, но продолжили барахтаться…, пока наконец, не затихли в сомкнутых объятиях друг друга, под натянутым на головы одеялом, тяжелым, будто слепленном из глины.

…Жертва была разорвана в клочья, к тому, что от нее осталось подбирались слетевшиеся вороны, они окружили место убийства, подражая людям-волкам. За дрожащими кустами мелькали то уши волков, то куски мяса и кишок в зубах. С одного броска перекусив горло на шее человека, и резвясь в брызгах крови, волки разделались с жертвой за несколько мгновений. Жаркий волчий пир, но долго он не длится. В лесу быстро потемнело и вороны уже завершали свою трапезу среди ошметков ткани, оставшихся от человека и телячьих хвостов…

Марта и Янек едва отдышались от объятий, и теперь оглядывались – окружающая обстановка изменилась. Но как? Стало холодно – они погрустнели, съежились. А может, то что случилось – случилось не с ними? Им так казалось.

Янек видел цветущие сады яблонь и кружение юбок Кристины, и Марта все бродила за своим священником, который шел впереди с книгой и читал псалмы. А последним с мешком плелся бедолага Томас. Предчувствия, недобрые предчувствия, витали над их таким коротким счастьем. Они ждали беду, вот-вот она ворвется в их жизнь.