Шрифт:
Люк опускает руку, будто я обожгла его.
— Тагги? — повторяет он. — Что, черт возьми, это значит?
Услышав это слово из его уст, я почувствовала, что внутри меня что-то щелкнуло. Я соскальзываю со стула, как зомби, и направляюсь к выходу, проталкиваясь сквозь толпу шумных посетителей. Распахнув заднюю дверь бара, я выхожу в темный ночной воздух, опускаюсь на тротуар и обхватываю колени руками.
Машины проносятся мимо по дороге. Холодная вечерняя морось окутывает меня туманом. Слезы застилают глаза.
Это была плохая идея. Пытаться встречаться — значит выставлять себя напоказ. Что, в свою очередь, значит делать себя уязвимой. Я закрываю лицо руками, пытаясь дышать.
Несколько минут спустя задняя дверь вновь открывается. Шум из бара проникает на улицу. Я не шевелюсь, когда Люк выходит наружу, закрывает за собой дверь и ставит банку колы на каменную ступеньку рядом со мной.
— Выпей, — тихо говорит он. — Сахар поможет.
— Мне не нужна помощь, — бормочу я.
— Нет? — мягко спрашивает он, глядя на меня сверху вниз, когда я вздрагиваю. — Ну, это точно не повредит. — Он ставит банку ближе ко мне.
Все смущение, пылающее внутри меня, внезапно превращается в раскаленный добела гнев. Не знаю, почему Люк так одержим желанием увидеть меня в момент слабости, но это действительно начинает подбешивать.
— Ради Бога, — огрызаюсь я. — Можешь, пожалуйста, просто оставить меня в покое?
Мой жесткий голос эхом разносится по пустой улице. Наступает пауза, а затем Люк садится рядом со мной.
— Нет, — тихо говорит он. — Нет, Лейла. Я не оставлю тебя здесь одну, когда ты расстроена.
Я закрываю глаза, делая судорожный вдох.
Прекрасно.
Я делаю еще один глубокий вдох и беру себя в руки.
Глава 31
Люк
Лейла полностью отключается.
Она словно застывает на месте. В одну секунду на ее лице написаны обида, разочарование и страх, в следующую — она спокойно сидит на каменных ступенях, изучая ногти; выражение ее лица холодное и отстраненное.
— Серьезно, — повторяет она почти скучающим голосом. — В этом нет ничего особенного. Ты не публикуешь свои полуобнаженные фотографии в интернете, если не можешь справиться с подкатами.
— Не думаю, что это правда, — медленно произношу я, пытаясь пододвинуть газировку поближе к ней. — Милая, тебе станет лучше, если…
— Я в порядке, — огрызается она, и я опускаю взгляд. Она вздыхает и откидывает голову на кирпичную стену, глядя в темное небо. — Прости, — тихо говорит она. — Прости, прости. Я превращаюсь в суку, когда испытываю стыд.
Я качаю головой. Какое-то время мы молчим. По дороге проносится машина. Через несколько улиц от нас слышатся пьяные голоса, кричащие песню Мэрайи Кэри. Лейла медленно наклоняется и открывает банку газировки, подносит ее к губам и делает несколько глубоких глотков.
— Что значит Тагги? — спрашиваю я, когда Лейла ставит содовую обратно на тротуар.
Она делает непристойное дергающее движение рукой27.
Я морщусь, мой желудок переворачивается.
— Что? Какого черта он тебя так назвал?
Она искоса смотрит на меня.
— Ты действительно совсем меня не помнишь, не так ли? — говорит она мягким голосом.
— Я же говорил тебе. Я едва помню кого-либо из твоего класса.
— Ты помнишь Донни, — указывает она, и я фыркаю.
— Да. Потому что Дональд отказывался учиться, а его родители угрожали подать на меня в суд за плохую преподавательскую деятельность каждый раз, когда я ставил ему неудовлетворительную оценку. В итоге я стал заниматься с ним по пятницам в обеденные перерывы, просто чтобы они от меня отстали. — Мне не нравится думать плохо о своих учениках, но иногда ты встречаешь ребенка, который просто плохой. Донни был одним из таких.
Я пытаюсь сложить все кусочки пазла воедино и предполагаю:
— Он доставлял тебе неприятности?
— Среди прочих, — сухо отвечает она.
— Было… плохо? — спрашиваю я нерешительным голосом, заранее зная ответ. Она бы не сидела здесь, дрожа от холода, если бы все было хорошо.
Ее лицо искажается.
— Ну, — выплевывает она, — я получала угрозы убийства каждый день около трех лет подряд, так что да. Я бы сказала, что это было довольно плохо.
Мой желудок сжимается.
— Что? — спрашиваю я. — Угрозы убийством? В «Emery High»?
Она теребит свои браслеты.
— Знаю-знаю. Самые милые дети, с которыми ты когда-либо работал. Самый низкий уровень отстранения обучающихся в стране. Наверное, я все это выдумала.