Грас ожидал того же. Голод? Голод шел рука об руку с плохой погодой. Любой, кому Изгнанный являлся во сне, узнавал о страхе больше, чем когда-либо хотел знать. Болезнь? Огонь? Теперь кивнул король. Да, это, безусловно, было возможно. "Что ты можешь против него сделать? Что может любой из наших волшебников сделать против него?"

"Что я могу — что мы можем — сделать?" Для человека, который большую часть времени был жизнерадостен, сейчас Птероклс улыбнулся необычно мрачной улыбкой. "Ну, конечно, лучшее, что я могу, ваше величество".

"Понятно". Грас чуть было не спросил волшебника, насколько, по его мнению, это было бы лучше всего. Но часть его боялась, что Птероклс не знал. Другая часть опасалась, что Птероклс действительно знал и расскажет ему. С тяжелым вздохом он сказал: "Что ж, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы продержаться здесь, а потом отправимся домой, и тогда ... тогда посмотрим, что будет дальше".

"Совершенно верно, ваше величество", - сказал Птероклс с еще одной из своих мрачных улыбок. "Тогда посмотрим, что будет дальше".

Орталис ничего не сказал Ланиусу о последней ссоре короля с Сосией. Ланиус на самом деле не думал, что он это сделает, но был рад, что оказался прав. Орталис никогда не очень ладил со своей сестрой; он не скрывал этого. С другой стороны, Орталис никогда и ни с кем не ладил очень хорошо.

Через мгновение после того, как эта мысль пришла в голову королю, он покачал головой. Орталису и Ансеру удалось сохранить хорошие отношения, не в последнюю очередь потому, что Санни Ансер был в хороших отношениях со всеми. И Орталис казался искренне преданным Лимозе — а она ему.

Он смотрел на раздувающийся живот Лимозы с той же тревожной гордостью, которую демонстрировало большинство новоиспеченных отцов. У него тоже было больше причин для гордости, чем у большинства будущих отцов. "Я надеюсь, что это будет мальчик", - сказал он однажды Ланиусу, когда они встретились в коридоре. "Я хочу своего собственного сына".

"Я знаю", - сказал Ланиус так вежливо, как только мог. Орталис никогда особо не разбирался в политике. Если бы у него был сын, это усложнило бы процесс наследования. Это поставило бы под угрозу место, которое сейчас занимал Крекс, сын Ланиуса. Самое умное, что он мог сделать, это держать рот на замке о том, чего он хотел, когда разговаривал с Ланиусом. Орталис редко совершал самые умные поступки.

Орталис, вероятно, в эту минуту не думал о престолонаследии, потому что спросил: "Твой мальчик ползает с тобой по архивам? Я знаю, что это твой любимый вид спорта. Я не могу понять почему, но я знаю, что это так ".

"Крекс ... пока не проявил к нему особого интереса", - ответил Ланиус. То, что его сын этого не сделал, было для него горем. Он продолжал говорить себе, что еще есть время, что Крекс, возможно, еще увидит, насколько важными и увлекательными могут быть государственные документы. Он продолжал говорить себе, да, но ему было все труднее и труднее заставить себя поверить в это.

Орталис рассмеялся. Почему бы и нет? Это не его беспокоило. В тот момент Ланиус был близок к тому, чтобы возненавидеть его. Затем Орталис сказал: "Может быть, он предпочел бы уйти в лес и посмотреть, что он может сделать с луком в руках".

"Я думаю, он все еще немного молод для этого", - сказал Ланиус и пошел своей дорогой, прежде чем его шурин смог бы найти какой-нибудь другой способ заставить его чувствовать себя плохо. Орталис указал именно на то, чего Ланиус боялся больше всего — что Крекс скорее развлечется, чем приобретет знания, необходимые для того, чтобы стать настоящим правителем. Ланиус задавался вопросом, что он мог с этим поделать. Он не был уверен, что сможет что-нибудь сделать — еще одно горе, которое не пройдет.

Королевский гвардеец, флегматично шагавший по коридору, отсалютовал проходящему мимо королю. Его кольчуга звякнула. От него пахло кожей и застарелым потом. Ланиус остановился и посмотрел ему вслед с задумчивым выражением на лице.

Если я прикажу стражникам схватить Орталиса и отвести его в Лабиринт — и Лимосу вместе с ним — подчинятся ли они? Король дернул себя за бороду. В эти дни он был эффективным правителем Аворниса или, по крайней мере, города Аворнис, когда Грас отправился в кампанию. Однако большая часть того, что он сделал, была настолько близка к тому, что сделал бы Грас, насколько это было возможно. Именно так Грас позволил ему понемногу накапливать крупицы власти — Ланиус позаботился о том, чтобы то, что ему было дано, не представляло угрозы.

Грас не отправил бы своего законного сына в Лабиринт, не для того, чтобы усложнить процесс наследования. В конце концов, сын Орталиса был бы таким же внуком Граса, каким был Крекс. Если бы Ланиус изгнал Орталиса, позволил бы Грас этому продолжаться? Ланиус вздохнул. Он так не думал. И он не думал, что у него есть желание сопротивляться Грасу или победить его, особенно когда его тесть возвращался из первой за столетий успешной аворнийской кампании к югу от Стуры.

"Очень плохо", - пробормотал Ланиус. "Очень плохо, слишком плохо, слишком плохо".