"Что только волшебнику без сердца могло прийти в голову попробовать одно из этих заклинаний", - сказал Птероклс. "Проблема в том, что это слишком хорошо подходит для Изгнанного. Они также говорят, что болезни ведут себя как естественные, когда их отпускают. Если волшебник или врач смогут придумать способ вылечить их или не дать им убивать, это сработает так же хорошо, как и против обычной болезни ".

"Если", - тяжело произнес Ланиус. Птероклс кивнул. Они обменялись несчастными взглядами. Проблема с оптимистично звучащими новостями, которые сообщил волшебник, была проста — множество естественных болезней не имели известного лечения. Многие люди обращались к врачам только в качестве последнего средства, когда они были безнадежно больны и что бы доктор им ни сделал, это вряд ли могло усугубить ситуацию.

"Может быть, он сделает что-нибудь еще", - сказал Птероклс. "Может быть, это будет из-за погоды. Может быть, он сможет найти какой-нибудь способ заставить ментеше прекратить сражаться между собой. Может быть… может быть, почти все, что угодно, ваше величество."

Его голос был похож на голос человека, насвистывающего мимо все еще дымящегося погребального костра. Ланиус понимал, что звучит так, потому что это было также то, что он чувствовал. "И, может быть, он тоже наслает чуму", - сказал король. "Это было бы, пожалуй, лучшее, что он мог сделать, не так ли?"

"Не настолько, насколько это касается нас, клянусь богами!" Воскликнул Птероклс. Затем он понял, к чему клонил Ланиус. "Да, я думаю, что, судя по его взгляду на вещи, чума, возможно, лучшее, что он мог сделать. Однако я вижу одну вещь, которая могла бы нам помочь".

"О? Что?" Спросил Ланиус. "Это на одного больше, чем я вижу, вот что я тебе скажу".

"Приближается зима", - сказал Птероклс. "Люди не так много путешествуют зимой. Даже если начнется чума, она не будет распространяться так быстро, как если бы она началась летом."

"Это даст нам повод для предвкушения, когда погода потеплеет, не так ли?" Сказал Ланиус.

Волшебник поморщился. "Я бы хотел, чтобы ты выразился не совсем так".

Думая об этом, Ланиус также пожалел, что сказал это таким образом. "Сделай все, что в твоих силах, вот и все. И если я наткнусь в архивах на что-нибудь, имеющее отношение к эпидемиям, я передам это тебе ".

Ансер и Орталис посмеялись бы над ним. Сосия бы закатила глаза при виде времени, которое он потратил впустую в архивах (она бы сделала больше, если бы знала, как он иногда проводил там время). Грас бы тоже закатил глаза, хотя он знал, что Ланиус часто находил заслуживающие внимания вещи, когда копался в них. Птероклс нетерпеливо кивнул. "Спасибо, ваше величество. Я ценю это, поверь мне. Никогда нельзя сказать, что может получиться".

"Нет, ты никогда не сможешь". Кое—что из того, что Ланиус узнал в архивах - как королевских, так и церковных, — он предпочел бы никогда не находить. Имя Милваго снова промелькнуло у него в голове. На этот раз он не произнес его вслух. Почему-то оно все равно казалось слишком могущественным.

Птероклс поклонился ему еще раз. "Я рад, что вы и король Грас осознаете возможные варианты", - сказал он. "Это обязательно поможет, когда… что бы ни случилось, произойдет".

Ланиус не был так уверен. Предположим, что чума убила обоих королей в течение нескольких дней. Тогда Крекс забрал бы корону, предполагая, что он жив — и предполагая, что Орталис не пытался ее украсть. Орталис был бы регентом, если бы не был королем.

Ланиус был маленьким мальчиком, когда умер его отец и ему наследовал младший брат короля Мергуса, Сколопакс. Сколопакс правил недолго и из рук вон плохо. Ланиус не видел, чтобы Орталис чувствовал себя лучше. Король вздрогнул. Если повезет — и, как он надеялся, с помощью богов, все еще пребывающих на небесах, — ни до чего подобного не дойдет.

Он надеялся, что Олор, Келеа и остальные боги на небесах обращают внимание на то, что происходит в материальном мире. Часто казалось, что они уделяют этому так мало внимания, как только могут. Бросили бы они Изгнанного сюда, если бы серьезно относились к материальному миру и тому, что в нем происходило? Ланиус так не думал.

Король хотел, чтобы Аворнис мог похвастаться архипреосвященным, который занимал свое место благодаря своей святости, а не потому, что он был бастардом другого короля. Как и всем остальным, Ланиусу нравился Ансер. Ансер нравился даже Орталису, в котором молоко человеческой доброты давно свернулось. Даже Эстрильде, которая должна была презирать его как живой символ предательства своего мужа, нравился Ансер. Однако, каким бы симпатичным он ни был, он находил оленя более дорогим, чем королеву Келею, а короля Олора более скучным, чем кабана.

Но опять же, может быть, это и не имело бы ни малейшего значения. Если бы боги на небесах были почти безразличны к тому, что происходит в материальном мире, насколько сильно их волновало бы, был ли верховный святитель утонченным теологом или первоклассным лучником? Возможно, меньше, чем надеялся Ланиус, они сделали.

И в этом случае…

"В таком случае, - пробормотал король Аворниса, - это зависит от Граса, меня, Птероклса, Коллурио, Тинамуса, Отуса, Гирундо и—" - Он замолчал. Он мог бы продолжать называть имена довольно долго. С другой стороны, он мог бы остановиться на тех, кому Изгнанные посылали сны. Их могло бы быть достаточно самих по себе.