Он вскидывает взгляд на меня, и я читаю в его глазах удивление и боль.

— Если можешь, сосредоточься на том, в реальности чего не сомневаешься, — наставляю я его. — Это нелегко, потому что чувствам доверять нельзя. Но если найдешь хоть что-то, станет гораздо легче.

Краешком глаза вижу Кэтти Данливи — она словно бы чего-то дожидается, теребя цепочку на шее. Что-то говорит, но я ее не слышу. Пока.

Кейн хлопает своими голубыми глазами, сейчас округлившимися и с расширенными от неравномерного освещения зрачками.

— Ты выдержала. Одна, целый месяц.

Он не спрашивает, но я все равно киваю.

— Я сосредотачивалась на урчании в животе, сухости во рту. Уж эти-то вещи точно были настоящими.

И еще слушала маму, объяснявшую мне, что нужно сделать ради собственного спасения. Назначенный «Веруксом» психиатр утверждал, будто я знала это сама, а маму просто «вообразила». Кое-что, пожалуй, так объяснить действительно можно. Однако все шесть лет моего пребывания в колонии меня и близко не подпускали к радиорубке. Откуда же я могла узнать без мамы, как посылать сигналы спасателям? А она знала, что делать в экстренной ситуации, это входило в ее обучение, и вместе с несколькими другими колонистами она даже числилась «специалистом оперативного реагирования».

— Я понял, — отзывается Кейн и делает глубокий вдох.

— Мы справимся, — говорю я как для него, так и для себя самой. — Это не настоящее. Это всё не настоящее. — Вот только сама я в этом не уверена.

Менее чем за час мы завершаем осмотр номеров по правому борту и ничего не находим. Аварийные баллоны с кислородом и маски так и лежат в шкафах нетронутые. Никаких рукописных дневников нам, увы, не попадается. Разве что устаревшие планшеты да ушная гарнитура, но эти устройства давным-давно разрядились. Мы все равно забираем их — вдруг на каком-то этапе полета перебои электроэнергии прекратятся и удастся их зарядить.

Затем принимаемся за кубрик, и когда я просматриваю личные вещи в одном из незапертых шкафчиков, мое внимание привлекает нечто знакомое. Несколько наборов поролоновых ушных затычек в запечатанных полиэтиленовых пакетиках.

Я беру один из них:

— Мне уже встречались такие. Кажется, у старпома были…

— Я этого не делал! Изабелла, да я бы ни в жизнь!

Поворачиваюсь и вижу Кейна, взывающего к пустой койке. Его умоляющий взгляд обращен… в никуда.

— Кейн. Кейн!

Мужчина поднимает голову, хотя навряд ли меня видит. Лицо у него залито слезами.

Бросаю беруши и спешу к нему. И уже собираюсь потрясти его за плечо, как вдруг снаружи раздается крик — да такой, что даже прикрытая дверь не глушит его пронзительности.

Я замираю в неуверенности. Не пойму, настоящее это или…

— Ты слышала? — выпрямляется Кейн.

— Крик? — на всякий случай уточняю я. Однако мужчина и вправду выглядит более собранным.

— Да.

— Слышала.

Похоже, крик все-таки был настоящим. И в этот момент раздается еще один, а потом слышатся вопли:

— Стой, стой! Воллер! Помогите!

— Это Нис, — узнаю я и бросаюсь к двери. Мостик прямо напротив нас.

— Я скоро вернусь, солнышко, — обещает Кейн, по-видимому, галлюцинации своей дочери.

Черт. Черт! Я бегу, даже не проверяя, следует ли он за мной.

Однако в коридоре останавливаюсь. Гвалт — Лурдес, похоже, рыдает, а Нис препирается с. — Воллером? — доносится вовсе не с мостика. Откуда-то дальше.

Сворачиваю за угол в коридор по левому борту — и замираю на мгновение при виде всей троицы.

Нис и Лурдес едва ли не висят на Воллере, который рвется к затвору. В правой руке у него плазменный бур — тот самый наш плазменный бур. С пяток черных пятнышек — причем одно-два до сих пор рдеют по центру — красноречиво свидетельствуют о его покушении на металлическое перекрытие.

— Если мы их впустим, они перестанут стучаться, — поразительно спокойно объясняет Воллер. — И все прекратится.

— Затвор открывать нельзя! Ты убьешь нас! — заходится Нис.

Внезапно пилот наносит системщику резкий удар локтем в висок. Тот падает, словно марионетка с перерезанными нитями, и даже не пытается подняться. Вообще не шевелится.

Лурдес мертвой хваткой держится за футболку Воллера и пытается оттащить его назад. Однако он слишком силен, и ему снова удается поднести бур к затвору. Меня охватывает ужас, что в конечном итоге девушка его взбесит и он попросту направит инструмент на нее.

Придя в себя, я мчусь по коридору, стараясь сосредоточиться в мерцающем свете на сцене впереди. В таком стробоскопическом освещении все как будто двигаются с огромной скоростью. Все, кроме меня.

Наконец добежав до них, я врезаюсь Воллеру в бок. Увлекая за собой и Лурдес, мы все втроем валимся на пол.