Направления деятельности Хантера исчислялись десятками. Он был непоколебимо убежден, что вскоре СССР предстоит движение по капиталистическому пути, а значит, стране потребуются западные технологии, новейшее оборудование, компьютеры, трактора и автомобили. Валюты в стране было всего ничего, но зато хватало всевозможного сырья, что означало процветание бартерных сделок.

В своих деловых устремлениях Хантер считал основой взаимодействие с российскими чиновниками из министерств и ведомств, способными предоставить государственные гарантии под поставляемый дефицит и собственной властью разрешить всякого рода таможенные и банковские неувязки.

Он сразу же столкнулся с озадачившим его российским взяточничеством в крупнокалиберных наличных суммах и различной переговорной византийщиной, обтекающей его прямолинейный деловой менталитет, как вода горной реки прибрежный валун. Однако вскоре сообразил: ему необходим англоязычный помощник с двумя, что называется, «сим-картами»: умеющий мыслить, как американский бизнесмен и как российский держиморда от экономики. Этому немало способствовали мои рекомендации и наущения по поводу его кулуарных взаимоотношений с распорядителями министерских ресурсов. Но если раньше, под неусыпным надзором КГБ в сфере внешнеэкономических сделок, распорядители, подписав многомиллионный контракт, с благодарностью довольствовались в качестве предоставленного «отката» колготками для жен и тещ, либо каким-нибудь магнитофончиком «Сони», то ныне, в условиях всевозрастающей демократии и умаленной роли госбезопасности, аппетиты их выросли стремительно и агрессивно вместе с уясненным пониманием своих прошлых досадных недоимок с алчных западных олигархов.

Хантер был мне глубоко симпатичен, и я оказывал ему всяческую помощь совершенно бескорыстно: посодействовал с арендой квартиры в доме напротив американского посольства; пару раз переводил переговоры, оберегал его при времяпрепровождении в малоизученных компаниях сомнительных, с моей точки зрения, персонажей, и без моих советов он вскоре не мог обходиться и дня. Пока, наконец, не предложил мне работу в качестве своего помощника за зарплату. Сумма зарплаты была вдохновляющей, а по тем временам — сумасшедшей: шестьдесят тысяч долларов в год. За доллар уже давали российский красный червонец с профилем плешивого Ильича, новый «Жигуль» по спекулятивной цене стоил двадцать тысяч наших деревянных «дубов», двухкомнатная кооперативная квартира — десять, и такие же десять — японский телевизор с диагональю экрана 67 см. Цена бытового компьютера колебалась в районе шестидесяти тысяч, хотя в долларах он стоил всего лишь одну.

В этой парадоксальной несусветице цен за месяц созидались состояния, должные в своем ватном рублевом эквиваленте вскоре сгореть без остатка, но в нашей стране оптимистов, это еще мало кто понимал. Разноцветные советские деньги мистер де Баттс именовал «Микки Маус Мани».

Так или иначе, предложение Хантера меня более чем устроило, и, хотя писательские труды были отложены в сторону, я с уверенностью полагал, что вернусь к ним, как к основному делу жизни, причем — уже с тем опытом и пережитыми событиями, которые мне уготованы благодаря, отчасти, моему столь внезапно обретенному американскому приятелю, должному сегодняшним днем явиться в деревню под городом Калязиным в сопровождении еще одного из моих знакомцев — Вовы Полунина, майора ВМФ, боевого пловца.

Прошла уже неделя после того как мы с Хантером возвратились из Красноярска, где местные деловые ребята решили построить деревообрабатывающий комбинат, закупив оборудование в Штатах. Из Америки приехали специалисты для осмотра будущей площадки и близлежащих лесных угодий. Контракт обеспечивал я и Хантер.

В сам Красноярск нас не допустили, воспротивилось КГБ: дескать, в городе много военных режимных предприятий, иностранцам въезд воспрещен. Пришлось менять билеты и лететь через Абакан, что сильно осложняло логистику дальнейшего маршрута. Сибирские ребята через мат комментировали такое решение властей следующим образом:

— Да все эти предприятия у нас каждому ханыге известны! В городе шарашка типа НИИ с бактериологическим, значит, оружием, ну, мандавошек выращивают… Когда она загорелась, из тюрьмы зэков на пожаротушение бросили, вот тебе и секретный объект! А тут людей из аэропорта по прямой дороге в тайгу перевезти не моги!

Мне вспомнилась речка Мана с деревянным от топляка дном от молевого сплава, чья быстрая, но мертвая вода несла наш плот с Олегом Корабельниковым до Дивногорска, и Олег с саркастическим смешком рассказывал, что японцы, дабы расчистить навалы серой иссохшей древесины по берегам и забитое ей русло, предлагали миллионы, но, опять-таки в силу режимных соображений, получили отказ: пусть сидим в дерьме по уши, но стратегические секреты Отчизны дороже каких-то бревен. А уж алюминиевый комбинат с сиреневыми лицами вкалывающих на нем работяг и серый купол от него, укрывающий город — вообще наше принципиальное национальное достояние. Тайга в округе благодаря ему жухнет? Ну, что пожухло — то на дрова… Правда, пропитанные промышленными ядами, они неважнецки горят…

Бросив плот у многотонной запруды из громоздящихся друг на друга бревен вблизи Дивногорска, пошли через тайгу под теплой сыпью мелкого дождичка. Вдоль дороги буквально на глазах из опавшей хвои возникали маленькие крепенькие маслята, коих набралось пара ведер.

В Дивногорске разместились в квартире приятеля Олега, нажарили уйму грибов в сметане, но тут из окна донесся крик:

— Пиво завезли!

С банками и канистрами весь подъезд метнулся к заветной бочке. Что и говорить, день удался. Но не удалась ночь: в туалет вся наша компания шествовала один за другим до изнурительного рассвета.

— Несовместимо пиво с грибами! — причитал я запоздало.

— Это осадки с комбината, грибы ни при чем! — возражал Корабельников. — Губим природу, а она — нас!

Эту историю я излагал своим попутчикам, когда из Абакана кружными путями, в сопровождении «хвоста» комитетской машины, мы ехали к далекому поселку в тайге, где располагалась убогая местная лесопилка, должная быть замененной сверкающими американскими станками. Но уже через пару километров присыпанной щебнем грунтовки пришлось остановиться: из гущи тайги прямо на нас выкатились тягачи с незачехленными стратегическими ракетами.