Фотоаппараты американцев защелкали пулеметными очередями, запечатляя стальные махины военной техники. У нашего водилы — явного труженика чекистского ведомства, почернело от горя лицо: такой подарок не мог быть преподнесен чужеземным пронырам и по самому коварному умыслу.

Я еле удержался от хохота, представляя эмоциональную лексику контрразведчиков в плетущейся за нами машине. Вот вам ребята и премия на погоны за все ваши хитромудрые ухищрения!

Таежный поселок поразил меня чистенькими аккуратными домами, ухоженными палисадниками и вымощенной булыжником мостовой. Оказалось, что большинство жителей — высланные сюда еще с началом войны приволжские немцы, и их глава — дородный, неторопливый в словах и жестах мужик с суровым лицом — тщательно выбритый, в приличном костюме, ознакомившись с проектной документацией, усмехнулся потеряно, молвив:

— Такая техника все деревья в округе за полгода сожрет…

— Ну, тайга же тут до горизонта, — оптимистично заметил я.

— Только дорог нет. На горбу стволы тащить будете? — он помолчал. — И кедровник жалко. Думал, внукам моим останется… — махнул рукой. — Ладно, все равно уезжать…

— Куда?

— Да у нас в поселении у всех уже визы на переезд в Германию. Так что — располагайтесь тут со своей механикой и пилами, будьте, как дома…

Сейчас, стоя на крыльце, глядя на корабельные сосны, плотно окружающие нашу приволжскую деревеньку, я представил себе вместо них удручающее безлесье с цветным пластиковым модулем американского лесопильного монстра, подумав, что, Слава Богу, здешние угодья его прожорливости не чета, хотя, уверен, променяла бы местная публика без всяких колебаний совести эту розово-янтарную красоту на повсеместно вожделенные ныне долларовые бумажки, чье вольное хождение с недавней поры власть благосклонно разрешила.

А неутомимый сеятель этих бумажек на российской почве мистер Хантер де Баттс уже вскоре вылезал из машины, откуда вскоре выбрался и двухметровый атлет, морской офицер Вова Полунин с двумя поллитровками, зажатыми в чугунных кулаках.

— Я предупредил твоего друга, что в деревне особенных удобств нет, — сказал Володя. — Но это его не смутило. Он сказал, что его, как потомственного фермера, наше захолустье своей простотой быта не удивит.

— Ну-ну, — сказал я. — Как же вы друг друга понимали? И где ты учился английскому?

— В кино, — пожал Вова плечами. — Но главное, я, как и он, ориентируюсь на интонацию, чтобы соображать, что происходит, да и вообще. И это великолепно удается.

— Отличное место, — оглядываясь, произнес Хантер. — А это дом для жилья? — он критически осмотрел приобретенное мной строение. — Что же… — подумав, спросил простодушно: — А где здесь душ?

— Здесь только джакузи, — ответил я. — Называется река Жабня. Там бьют ключи, придающие телу необычайную бодрость и свежесть.

Хантер несколько скис, но я твердо пообещал ему сауну, то бишь, баню, которую уже топил мой сосед, пригласивший нас скоротать в местной компании старожилов воскресный вечерок.

В деревне между тем справлялась свадьба, на всю округу гремели из динамиков быдловатые мелодии из категории ресторанного жанра, доносился заливистый женский хохот и мычание взволнованных музыкальными непотребствами коров.

На основной дороге, разделяющей поселение, выясняли несостоявшиеся, судя по всему, отношения, порядком хлебнувшие гости жениха и невесты, одетые по случаю в мешковатые костюмы явно из сельского универмага и неумело повязанные галстуки тусклых расцветок, похожие на засохших тропических рыб.

Отношения выяснялись с помощью колов, выдернутых из разоренных огородных оград. Битва кипела вдумчивая, беспощадная и по всем видимым признакам — привычная. На мордах бойцов то и дело возникали багровые вздутости, кто-то вставал, потерянно нащупывая утраченное орудие, но тут же валился от очередного удара увесистой деревяшкой; последовательно хрустели кости, сочными шмяками отзывалась плоть, и летели на асфальт не успевшие отслужить свое зубы.

Хантер с банным полотенцем на шее скрылся за могучей спиной Володи, кто, беспечно поплевывая семечки, с абсолютным спокойствием шел прямиком на сражающуюся ватагу, обронив опасливо похрюкивающему потомку мушкетеров:

— Не бзди, американец. То есть, донт ворри. Сквозь такое воинство я прохожу, как эсминец сквозь запруду шаланд. Переведи, Андрюха, вторую часть я не знаю, как… — и, глядя на разворачивающиеся события битвы, продолжил. — Нам предстоит еще многому поучиться у японцев. Их культура владения деревянным мечом и копьем ни в какое сравнение не идет с этой калязинской самодеятельностью. Насколько все же разные у нас традиции снятия накопившегося стресса и контактной соревновательности… — не замедляя шаг, он переложил семечки в мою ладонь и, ухватив за лацкан пиджака вставшего на его пути драчуна с занесенным над головой колом, отшвырнул его, как напакостившего кота, в кучу соратников, сбитыми кеглями повалившихся в придорожную канаву. Продолжил. — Но если нам привить японскую тщательность и углубленность, наверняка исчезнет вся бытовая харизма…

И мы проследовали далее, под оторопелыми взорами пьянчуг, невольно растерявших свой боевой пыл от нашего невозмутимого в своей уверенной силе коллектива.

Следующим испытанием для Хантера явилась баня с ее раскаленными булыжниками, огненным паром и ледяной обмывочной водой.

Он с ужасом смотрел на веники из ядреной крапивы, запаренные в жестяных ведрах.

— Зачем здесь эта опасная трава?

— Для массажа тела и оздоровления кожных покровов.

— Я спрашиваю тебя очень серьезно…