— Отъездился ты, братец! — ликовал постовой, тряся полученной бумагой экспертизы. — Три года теперь будешь стирать не тормозные колодки, а подошвы, и разучивать песню: «А я иду, шагаю по Москве…»! Это — как «здрасьте»!

— Из худших выбирались передряг, — ответил я на его глумливые реплики строкой из наследия Высоцкого. Этих строк, применимых к любым жизненным перипетиям, у гения были сотни.

— Из этой не выберешься!

— Поживем — увидим. Умрем — узнаем, — заметил я философски.

На светофоре к машине бросилась с истошным лаем стайка пегих дворняг, заставив нас вздрогнуть от своей судорожной злобной атаки.

— Вот, твари, — процедил милиционер, превозмогая внезапный испуг.

— Зачем же вы так? — укорил я его. — В этих существах, бегающих за автомобилями, наверняка обитают души умерших гаишников…

Лейтенант посмотрел на меня искоса налитым неприязнью глазом, но промолчал.

На посту, вместо изъятого водительского удостоверения мне была вручена бумага, изъятие документа подтверждающая, и по ее получению я воссоединился с истосковавшимся в ожидании меня Виталием, не преминувшим обрушить в адрес моей позорной личности град нелицеприятных определений.

Выслушав его справедливую тираду, я достал из кармана украденную медицинскую бутылочку.

— Откуда? — умерив свой критиканский пыл, уставился на меня товарищ.

— Спер из шкафа на экспертизе, — объяснил я.

— Ты исправляешь ошибки, — глубокомысленно изрек он. — Ловим такси и — ко мне. Машину с поста заберу завтра.

Уже стояла глубокая ночь, трасса была безвидна и пуста, редкий автотранспорт на наши отчаянные сигналы, выраженные в махании конечностями, не останавливался, стараясь быстрее миновать милицейскую ловушку, и только через полчаса отчаянного «голосования» возле нас затормозила машина с красным дипломатическим номером.

— В город, поближе к центру, — произнес я, вглядываясь в глубь салона, где обретался какой-то очкастый бородатый тип, и боковым зрением отмечая, как из двери поста пулей вылетают оба дежурных, ожесточенно вопя:

— Отойдите от машины!

Да-с, не полагалось советским гражданам в ту пору вступать в контакты с иностранными дипломатами, а уж тем более отправляться на их автотранспорте в неведомые властям дали. Да и мало ли какой контакт мог быть осуществлен между столь противоположными в своем статусе сторонами? А вдруг, наше задержание по пьяному делу, — всего лишь акция прикрытия, а последующая остановка дипломатической машины — финал хитроумной шпионской комбинации? Ох, и нагорит же гаишникам за их нерасторопность в пресечении данного соития разногражданских однополых субъектов!

Но пока взбудораженные менты устремлялись к дипломатическому транспорту, мы уже занырнули в него, и покатили в недра столицы, лишь мельком обернувшись на негодующие физиономии стражей порядка, недееспособно замерших на дороге. От них буквально валил пар нерастраченной к нам ненависти.

Дипломат, представившийся подданным Великобритании, с сочувствием выслушал историю о случившемся с нами злоключении, приятно удивившись, что пониклые граждане с обочины оказались бойко англоговорящими индивидуумами и благородно вызвался довезти нас до дома, с удовольствием внимая гипотезам болтливого Ельникова о перспективах бушующих в стране перемен. Собственно, почувствовав его интерес к себе, как к интеллектуальному информационному источнику, Виталик и витийствовал, экономя таким образом средства на дорогостоящее в это время суток такси.

По прибытии в жилище спирт был незамедлительно разведен и опробован, в полной мере отвечая задаче снятия объективного стресса. Изучив выданную мне квитанцию, Ельников после секундного раздумья сказал:

— Изумительная бумаженция. Дай мне ее на денек, надо наштамповать копии. Народ встанет в очередь. С такой квитанцией — какой с тебя, обреченного, спрос?

Поутру, проснувшись с тяжелой мыслью об утрате водительских прав, я тут же схватился за телефон, принявшись ворошить свои правоохранительные связи.

Дозвонившись в прокуратуру до Полозова, изложил ему ситуацию. Тот перезвонил буквально через пятнадцать минут. Сказал:

— Дуй в ГАИ города. Тебя ждет начальник. Учти: его приятель работает у нас, он представил тебя, как консультанта генерального…

— Секретаря?

— Прокурора!

— А я, представь, звоню из квартиры консультанта именно что секретаря…

— Что же он не помог?

— Не он, а она… Но дело не в половом вопросе. Партия плотно занята решением стратегических задач, и на ГАИ отвлекается только в случаях сопровождения своего кортежа…

Положив трубку и, подтянув штаны, я тут же помчался в знакомое учреждение, где накануне проходил унизительную экспертизу. По пути завернул домой, прихватив на всякий случай из стратегических запасов бутылку виски «Белая лошадь» с изображением унылой кобылы на этикетке.

Начальник ГАИ с места в карьер встретил меня яростной отповедью:

— Вы! Прокуратура! Истязаете нас проверками и придирками, а сами?.. А?!. Вы обязаны служить примером! А сами?!. Вы должны, нет, вы обязаны… — он отпил воды из стакана, переводя дух, а я, воспользовавшись паузой в его обличительном монологе, ниц опустив повинный взор, поставил на казенный письменный стол пакет с валютно-иностранной бутылкой.