Пообещав Назару, что вскоре вернется, Лавр покинул помещение хранилища.

Министерские коридоры с наступлением темноты выглядели зловеще. Под высокими потолками лениво плыли световые огоньки размером с небольшое яблоко. Их света хватало лишь на то, чтобы ночные путники, блуждающие по коридорам с наступлением темноты, могли хоть что-нибудь разглядеть дальше собственных носов. Во влажном воздухе витал запах сырости, исходивший от осенней земли.

Каждая ночь становилась холоднее предыдущей. И длиннее. Это пугало Лавра все больше, ведь в темноте ему всегда мерещилось, что кто-то за ним наблюдет. Даже сейчас, бредя по широкому каменному коридору, Лавр не мог отделать от мысли, что он в нем не один. Ему казалось, будто за каждым поворотом, притаившись, кто-то выжидал момента для нападения. Но все никак не решался показаться.

Поэтому Лавр нет-нет, да пропадал в межстенье, лишь иногда возвращаясь в коридор, чтобы не сбиться с намеченного в голове пути.

Лавр помнил, у какой именно стены видел Эдгара и мальчишку-послушника перед тем, как они оба скрылись в темноте потайного прохода. Найти ее не составило для Лавра никакого труда. Как и никакого труда не составило пройти сквозь стену, даже не зная, как привести скрытый в стене механизм в движение.

Вниз он спускался в кромешной темноте.

Ничего не видя и не имея возможности не к чему прикоснуться, Лавр лишь надеялся, что идет в правильном направлении. И когда впереди замаячил желтоватый свет от факельного огня, он ускорил шаг.

Подземная тюрьма никем не охранялась. Возможно, многие маги справедливо считали, что оковы, не позволяющие творить заключенным магию, могли обезопасить это место от вторжений извне и восстаний изнутри. Лавр не был бы в этом столь уверен, но… «Верховным магам виднее», — любила повторять Камилла, и спорить с ней на эту тему было бесполезно.

— Ну надо же, — услышал Лавр приглушенный голос со стороны, — значит, мне не показалось.

Лавр сощурил глаза. В глубине ближайшей к нему камеры мелькнул белесый огонек. Но этого света было ничтожно мало, и свет от факелов практически не достигал этого места, поэтому длинные костлявые пальцы, обхватившие тюремные прутья, казалось, висели в воздухе.

— И чего тебе надо, путник?

Лавр увидел приблизившееся к прутьям осунувшееся лицо с впалыми щеками, и инстинктивно отшатнулся от камеры, что несколько позабавило заключенного. Тот усмехнулся.

— Не пугайся, я абсолютно безобиден.

И словно в подтверждение своих слов, маг звякнул цепями на сковавших его руки оковах.

— Что с Вами случилось? — спросил Лавр, вглядываясь в тусклые глаза незнакомца. — Днем Вы выглядели совершенно иначе.

Единственное, что не изменилось — исходившее от его тела еле заметное свечение в районе груди.

Свет чистой магии.

Свет его первородной души.

Маг отвел взгляд в сторону и, наверное, пожал плечами. Он не собирался отвечать на заданный ему вопрос.

— Почему Вы здесь? То есть, я знаю, в чем Вас обвинили, но ведь?..

— Но ведь что?

«Вы Первородный», — хотелось Лавру ответить.

Но безопасно ли так просто признаваться в том, что он об этом знает?

— Что они с Вами сделали? — повторил Лавр свой первый вопрос. — Его Превосходительство и тот мальчишка.

Заключенный отошел от прутьев, скрываясь в темноте своей камеры. Лишь звенья на зачарованных цепях звонко дребезжали от его движений.

— Они ведь с Вами что-то сделали, — не унимался Лавр. — Ответьте мне.

— И какая тебе от этого печаль? — услышал он. — Ты что, приверженец черной магии и намереваешься меня освободить?

— Черной магии?.. Нет, конечно, нет. — Лавр замотал головой из стороны в сторону. — Я просто… в таком же положении, что и Вы.

— В таком же положении, что и я? — повторил маг. В его голосе слышалась едва различимая усмешка. — Тебя тоже заперли и приговорили к казни?

— Ч-что?.. Нет…

— Тогда, быть может, тебя обвинили в том, чего ты не совершал, заперли и приговорили к казни?

— Нет, но я!..

— Тогда, наши положения несколько разнятся, — произнес маг. — Уходи отсюда, пока тебя никто не заметил и не обвинил в сговоре со мной. Иначе займешь мое место, когда камера освободится.

Разговор не клеился. А времени у Лавра было не так много, как ему того бы хотелось.

«Как же мне убедить, что я не враг?»

— А если я докажу, что близок к тому, чтобы оказаться на Вашем месте? Тогда поговорите со мной нормально?

Маг ничего не ответил.

Лавр вздохнул, собираясь с мыслями.

Вне всяких сомнений, Эдгар не оставит этого незнакомца в живых. Сегодня-завтра мага казнят. И он уже смирился со своей участью, даже не пытается подкупить кого-то и попросить о помощи.

Или же виной всему не смирение, а гордость?

— Ну ладно, — выдохнул Лавр. — Я вернулся, потому что не могу понять, почему Первородный маг заключен в подземной тюрьме?

Лавр ощутил, как угрожающе потяжелел вокруг него воздух, словно от приближавшейся бури в не предвещающий непогоду день. И хоть это было невозможно, а объяснение такому явлению лишь одно — гнев Первородного, Лавр все равно отошел на еще один шаг назад, не зная точно: смогут ли зачарованные оковы сдержать первородную магию?