Охотница промолчала.

— Не такими я вас растил! Мне больно слышать, больно видеть. Если юные забывают законы племени, значит, племени конец.

Он не смотрел, и нептица добралась до ямы. Принялась рыть, далеко отбрасывая землю. Старый охотник обернулся, и она тут же отпрянула, ускакала за телегу. Там села, фыркнула и принялась чистить клюв. Слышно было, как заскребла по доске.

— Ты молчишь, потому что согласна со мной, — заключил Зебан-Ар и сел над ямой, поправляя то, что испортил зверь. — Согласна, но потакаешь собственной слабости. Ты пресмыкалась перед людским псом, когда он был жив, но теперь он мертвец, падаль! Что может быть постыднее?..

В это время Клур позвал, не оборачиваясь:

— Ашша!.. Иди сюда.

Охотница помедлила мгновение и опустила глаза. Не поднимая головы, побрела по высокой траве, откликаясь на зов.

Зебан-Ар сплюнул.

— Ты видишь?.. — донёсся голос Чёрного Когтя.

Он указал рукой на что-то вдалеке.

Что ответила Ашша-Ри, не было слышно. Клур покачал головой, махнул рукой, отсылая охотницу. Она ушла неохотно, то и дело оглядываясь.

Ашша-Ри села у костра, где уже родился и потянулся ввысь тонкий дымок. Не глядя, выбрала ветку из тех, что принесла сама, и сунула в яму. Взгляд её был задумчив и мрачен, и старый охотник больше ничего не сказал.

Тьма всё сгущалась.

Вскоре стало черно, как в ночной час, когда Одноглазый плачет, укрывшись в сумраке. Казалось, во всём мире остался лишь свет костра — а из людей только те, что сидели вокруг ямы. Один Клур стоял ко всем спиной, почти не видный, но вот и он подошёл, опустился на землю. Ашша-Ри оставила ему место рядом с собой. Она сидела, разглядывая свои ладони, тёрла их — и не могла стереть засохшую кровь. Поймала взгляд Клура и спрятала руки.

Тихо всхрапывали рогачи, сбившись в кучу. Нептица лежала, щуря на огонь круглые глаза, и медленно подгребала под себя хворост, когда думала, что этого никто не замечает.

— Что же не так с камнем? — спросил Клур, потирая висок.

Складка между его бровей, казалось, больше не разглаживалась.

— Раньше он поднимал всех. Вы бы знали, что натворили в Заставе... Больших трудов стоило замять дело, но говорить будут ещё долго. А здесь... Почему только я? Ведь были и другие мертвецы.

— Я пронзал им сердце, — сказал Зебан-Ар. — Стоило бы поступить так и с тобой, чёрный пёс.

— Сердце?.. — не понял Клур.

— Так живущие дважды уходят навсегда, — ответила ему дочь леса.

Клур усмехнулся криво, глядя в огонь.

— Сердце? Кто бы мог подумать. Так просто... А мы рубили на куски, жгли, камнем придавливали. Надо же, сердце!..

Он перевёл взгляд на Ната.

— Потому она, должно быть, и не встала. Эта женщина, она приходилась тебе матерью?

— Больше, чем матерью, — глухо ответил тот, уставившись на Клура воспалёнными глазами. — Её ни долг, ни кровь не держали, и всё же она делала для меня, что могла. И в жизни, и в смерти. Ты вот знала...

Он повернулся к дочери леса.

— Знала, что вас с самого начала не думали в живых оставлять?

— Нас бы не тронули! Искальд...

— Да, да. Ты надеялась, этот твой, что лежит теперь на телеге, заступится. Он и сам так думал. А люди Вольда решили иное. Трёхрукий даёт хороший слух тем, у кого отнимает глаза, и тётушка услышала. Лишние им ни к чему, а вы слишком много знали. Ты и вовсе как кость в горле, ладно бы мужика слушала, нет, всё наперекор. Чего от тебя дальше ждать? Вот и решили... успокоить.

Нат оглядел всех.

— Это ведь тётушка мне помогла придумать про Сьёрлиг. Нас когда из сарая выволокли, когда понял я, что попался, очень кстати оказалось, что я её мысли слышу. Она говорит одно, думает другое, так и сочинили, выиграли время.

— Погоди, — сказал Шогол-Ву. — Ты знал, что смерть ждёт всех, и просил, чтобы на Сьёрлиг плыл я? А как же Хельдиг?

Нат отвёл глаза поспешно, но тут же снова посмотрел, хмурясь.

— А что она? У неё, вон, всё хорошо было с виду, так с чего бы мне о ней просить? Показать, что знаю больше, чем должен? Авось не тронули бы сразу, а там бы что придумали.

— Ты слышишь мысли, — вмешался Клур. — Каждого из нас? Это камень даёт такую силу?

— Не каждого. Мёртвых только.

— Так значит, эта женщина...

— Значит, значит! Это ты, скотина, послал по нашему следу людей, таких же гадов, как сам, и они из неё выколачивали, где меня искать. Их двое было, а она одна, да ещё слепая, так ведь не пожалели. И ты, тварь, не пожалел! А теперь сидишь тут, как ни в чём не бывало, ты!..

Он подался вперёд, оскалившись. Должно быть, если бы их не разделял костёр, ударил бы.