Шогол-Ву промолчал.

— Любопытно вот, что за дело было у них в этом городке и почему ворота запирают.

— Жирный Треффе. Это он поймал тебя?

— Меня? — не понял человек.

— Меня не поймали, а застали врасплох! — воскликнула Ашша-Ри, обернувшись. — Я сама должна была перерезать ему горло! Ты отнял у меня право на месть!

— Я должен был стрелять наверняка.

— Достаточно было их отвлечь, и я бы освободилась!

— Ты не смогла бы. Мы упустили бы время...

— Так, так, — вмешался человек. — Погодите! Вы Жирного Треффе, что ли...

Ему никто не ответил.

— Во дела! Так эти, значит, ждут в городе, когда люди вернутся. Звереют от ожидания. А Треффе червей кормит! Ну, удивили.

Он помолчал, потёр висок, морщась. Потянул Шогола-Ву за рукав и зашептал:

— Так эта, значит, людям попалась? Ещё когда за нами шла и убить думала? А ты её во второй раз выручил?

Запятнанный не ответил.

— Ты правда того, что ли? Да она чудом только нас не прикончила! Видно, Трёхрукий сжалился над тобой, убогим, и вложил каплю добра в тот камень, что у неё вместо сердца...

— Я слышу тебя, ты, знающий мать.

Человек закашлялся.

— Зря ноги промочил. Нехорошо мне что-то опять. Во, жар, похоже. Подремлю я...

— Язык тебе отрежу, — сказала Ашша-Ри, не оборачиваясь. — Хотя ты заслужил большего. Заслужил, чтобы с тебя драли кожу лоскутами, медленно, чтобы жил до конца...

Человек опять закашлялся. Не утихал, пока охотница не умолкла.

Повозка застряла. Пришлось выходить, разбивать ком земли, на который наткнулось колесо. Вслед за Шоголом-Ву из клетки выбралась и нептица. Погналась, хлопая крыльями, за мелким зверем — должно быть, изнорником. Остановилась, уткнулась в землю, принялась рыть. Фыркнула с досадой. Отошла.

Из-под земли показалась светлая головка с тёмными бусинами глаз. Длинные уши с чёрными концами распрямились медленно, встали торчком. Нептица повернула голову, и изнорник тут же исчез.

Шогол-Ву поглядел наверх, где прятался Двуликий, бледное пятно за плотным серым одеялом на полпути к вершине холма. Безлюдье тянулось во все стороны, где поросшее кустарниками, где покрытое густой травяной шкурой, побуревшей, местами пятнисто-зелёной, как шерсть моховика. Отдельные пучки, багровые и длинные, как иглы вечников, торчали там и сям. Глядели в серое небо серые камни.

В той стороне, куда держала путь повозка, земля бугрилась, шла мелкой рябью — придётся нелегко, но и не объехать.

Стиснутый между землёй и небом, синел гребень леса. За ним лежало Голубое Сердце, большое озеро, куда Четырёхногий направлял реки почти со всех концов Разделённых земель. А в другой стороне, скрытая пока за холмами, ждала Пограничная Застава.

— Едем! — велела Ашша-Ри, когда путь для колеса был расчищен.

Она стегнула рогачей — один щипал траву, второй лёг — и те заревели, мотая головами. Стегнула опять, и правый напрягся, вытянув шею. Налёг всем весом, но не сдвинул повозку. Его товарищ неохотно встал, шагнул нетвёрдо мохнатым копытом. Медленно, медленно повернулись колёса.

Шогол-Ву не сел. Пошёл, держась вровень с бортом без особого труда, и нептица побежала следом. Повозку качало, рогачи хромали, человек в клетке то и дело цеплялся за прутья и придерживал мешки.

Ашша-Ри привстала, хлестнула по худым спинам, стиснув зубы. Замахнулась опять.

Шогол-Ву поймал её руку, удержал.

— Жалеешь их, порченый? До всякой людской падали тебе есть дело! Нас нагонят...

— Кто нагонит? — спросил запятнанный, потому что Ашша-Ри замолкла. — Кто идёт за нами?

— Око, — неохотно сказала она. — И Длань.

— Да? Чего это? — спросил человек, глядя сквозь прутья.

Он ждал, но ответа не было.

— Пойдём ногами, — сказал Шогол-Ву. — Так быстрее. Отпусти рогачей.

— Верхом, может? Чего отпускать-то зря.

— Звери устали. Не выдержат пути. Нести двоих не сможет ни один.

— А, ну ты твари своей на спину влезь, хоть какая польза с неё. Что, плохо я придумал? Чего молчите?

Ашша-Ри спрыгнула. Достала нож, срезала ремни, хлопнула по тёмным бокам, промокшим от пота.

Рогачи не сразу поверили. Встряхнулись, помотали головами, скосили чёрные глаза. Шагнули осторожно — раз, другой. Далеко не пошли, так и остались у повозки, пощипывая траву, пока человек спускался и тащил поклажу.

Шогол-Ву пристроил лук за плечом, растянул завязки мешка. Нащупал нож, отнятый у Ашши-Ри, и поглядел на охотницу.

— Что было в городе? — спросил он. — Что было, когда мы ушли?

— А ты как думаешь, знающий мать?

Ашша-Ри вскинула голову. Ноздри её раздувались, тёмные глаза блестели.