— Выродок! — раздался испуганный возглас. — Ну, карга старая! Мы с ней, как с родной, а она воров да выродков привечает!

Один из людей толкнул тётушку. Другой попятился, отошёл на пару шагов и пустился бежать, оглядываясь. Осмелев, закричал:

— Эй, люди, сюда!.. На нас выродки напали!..

Шогол-Ву медленно пошёл вперёд. Трое на его пути оскалились, один поднял рогатину. Тётушка Галь застыла, всплеснув руками и широко раскрыв незрячие глаза.

— Рогачи Вольда, значит? — зло прозвенело за плечом. — Он сам — вор! А вы... лесной зверь не тронул бы живых! Убийцы! Боги проснутся и сотрут этот мир, но перед тем напьются вашей крови, и теперь я сама вижу: вы не заслуживаете спасения!

Пока дочь леса говорила, Шогол-Ву качал в пальцах нож. Плохой, только и годится, что резать хлеб. Такой не метнёшь.

Но люди отвели глаза, и время нельзя было терять. Запятнанный кинулся в сторону — туда, где за поваленной изгородью лежал мёртвый зверь, израненный, исколотый, в луже крови. Нагнувшись, подхватил брошенные вилы. Стиснул зубы так, что подумал, раскрошатся.

Нельзя показывать слабость. Поймут — значит, уже проиграл.

— Что ты мелешь-то? — воскликнул поселенец, отходя от тётушки. — Довольно мы вас терпели, выродки лесные! Носы дерёте, на нас, как на грязь, свысока глядите, а сами границы по-тихому смещаете, землю нашу крадёте! Ещё других ворами зовёте!

И толкнул дочь леса в грудь. Она едва устояла.

Остальные вспомнили о запятнанном. Оскалившись, пошли на него. Двое с пустыми руками, третий с рогатиной.

Ещё двое следили от сарая, подпирая дверь спинами — видно, так спешили поглядеть, что сорвали запор. С той стороны билась и кричала нептица.

Шогол-Ву медленно повернулся, не позволяя себя обойти. Держался так, чтобы видеть троих. Только этих троих, а не того, что полез с кулаками к дочери леса. Пока она сносит удары, у него трое противников, а не четверо.

Тётушка Галь с криком метнулась к сараю. Вцепилась в одного, повисла на рукаве. Он дёрнулся, стряхивая.

Мужик с рогатиной сощурился, примеряясь. Шогол-Ву ждал удара и готовился его отбить. Но противник не спешил, наступал медленно, теснил к мёртвому зверю. Ударить бы первым, но запятнанный не знал, хватит ли сил.

Тётушку оттолкнули. Она отлетела и упала на землю, но рукав выпустила не сразу, и человек невольно шагнул следом. Его товарищ не удержал дверь в одиночку, в щель тут же пролезла голова нептицы, и клюв ударил по плечам, по затылку.

— Ай, тварь проклятая! — закричал поселенец.

Прикрываясь руками, он отбежал. Нептица зашипела, расставила крылья, отыскала Шогола-Ву и пошла на людей.

Один замешкался, второй потянул жердь от сломанной изгороди.

— Что там? — зло крикнул третий, не опуская рогатину. — Бейте их, не жалейте, не то упустим!

Нептицу ударили жердью. Она вскрикнула, раскрыла клюв. Кто-то бросил камень.

Тот, что стоял над лесной девой, тянул к себе лук, и это было плохо.

Шогол-Ву вдохнул. На краткий миг исчезло всё: израненная спина, тётушка Галь на земле, дочь леса, нептица и люди рядом с ней. Всё, кроме человека с рогатиной.

Он выдохнул и шагнул. Зубья вил поймали поперечину снизу.

Мужик дёрнул, пытаясь вызволить рогатину, но Шогол-Ву уже был рядом. Перебросив рукоять вил в левую ладонь, поднял нож.

Противник выпучил глаза, застыл, неловкий и медленный. Хрипя, зажал руками горло и живот. Вилы и рогатина, сцепившись, упали на землю.

Шогол-Ву пнул человека ногой, и тот свалился тоже.

Мужик у дома натягивал лук. Дочь леса повисла на его руке, он ударил локтем. Её зверь выбрался из сарая — опустил белую голову, наставил рога — и бросился вперёд, сшибив поселенца на пути. Тот, падая, закричал.

Безоружные отступили и побежали. Один, сжимая жердь, пятился от нептицы. Шогол-Ву перешагнул через поваленную изгородь и пошёл, стиснув зубы, на того, кто держал лук.

Без товарищей мужик растерял смелость. Руки его заплясали, и лук он отдал, почти не сопротивляясь.

— Пощади!..

Рука с ножом застыла. Мужик вжался в стену, косясь на лезвие у лица.

— Пошёл прочь, — сказал запятнанный, не узнавая собственного голоса. — Бить слабого — низко.

Отвёл руку, и человек, спотыкаясь, побежал.

— Быть слабым — ещё хуже, — докончил Шогол-Ву и посмотрел на дочь леса. — Чего ты ждёшь? Садись на зверя!

Он склонился над тётушкой Галь, взял под локоть.

— Ты тоже. Я помогу.

— Оставь меня, — покачала та головой. — Что мне терять? Спасайся сам, спаси её...

— Некогда спорить. Нат увёл людей ради тебя. Не ради меня или её. Ты едешь с нами, хочешь того или нет.

Хозяйка охнула, но забралась на спину рогача. Шогол-Ву подозвал нептицу — та всё ещё шипела вслед людям, трясла ушибленным крылом.